Чужой. Воскрешение

Теперь он повел отряд. За дверью оказалась одна из лабораторий. И здесь Джонер заметил, что выражение лица Рипли изменилось, стоило ей посмотреть на большую трубу со словом «Инкубатор» на стенке.

«Дом, милые ясли, да?» – предположил Джонер.

Лицо Рипли снова разгладилось, и она двинулась дальше, следом за Ди’Стефано.

А затем они повернули за угол, и Джонер заметил кое-что еще. Он был не один: все насторожились в тот же миг, полностью синхронно. В дальней части комнаты, где тень была гуще, структура комнаты изменилась. В тусклом свете виднелись гротескные формы. Полы, стены, потолок – всю комнату изменили. Реконструировали. Они были здесь и превратили комнату во временный дом. Переделали человеческое помещение по своему вкусу. Комната стала полностью чужой, не похожей ни на что, что доводилось видеть Джонеру. Стены уже не были гладкими, они выглядели скорее как полость в живом организме с размещенными на одинаковом расстоянии ребрами или костями, которые связывали темные мембраны. А на самих стенах…

Джонер застыл, как и все прочие, держа оружие наготове. Рипли казалась статуей – без движения, без дыхания.

На стенах виднелись замершие в смерти тела людей. Они висели, словно мухи на липкой ленте. Приклеенные, с тянущимися мембранными прядями, которые надежно удерживали их на месте. Джонер, онемев от ужаса, уставился на ближайшую фигуру.

Позади него Ди’Стефано нашел переключатель и щелкнул им, заставив Джонера подскочить. Небольшой огонек внезапно осветил мертвеца, который висел рядом. Судя по белому халату, это был исследователь. На кармане виднелось имя: Кинлох. Лицо мужчины представляло собой маску агонии, навеки застывшую в предсмертном спазме. Глаза были широко распахнуты, а халат пропитался его собственной кровью. Тело выглядело так, словно что-то взорвалось внутри него, вырвалось сквозь грудь.

«Или, может, – подумал Джонер, – прогрызло себе путь наружу».

Его мутило. Он ясно видел легкие и кишки Кинлоха.

Ди’Стефано переместил огонек, изучая остальные тела на стене. Они все выглядели, как Кинлох. Все – мертвые. Все – с такой же жуткой раной. Это наверняка были люди, которые работали в лаборатории. Джонер заметил еще несколько имен на халатах: Уильямсон, Спрэг, Фонтейн…

«Было бы лучше, – сказал он себе, – если бы у всех их не было имен. Если бы они были безымянными».

По большей части отряд реагировал вздохами или стонами. Даже Джонер, который думал, будто уже всего насмотрелся, вынужден был отворачиваться. Он знал, что если умудрится выжить в этой переделке, эту сцену не забудет никогда.

Рипли просто смотрела. По виду сцена ее не задевала, словно она видела подобное столько раз, словно оно стало настолько обыденным, что уже не трогало.

А потом Джонер заметил криотрубу, в которой кто-то лежал.

«Один из гибернаторов, которые мы перехватили и привезли».

Подойдя к трубе, он заметил, что крышка приподнята, и открыл ее полностью. Внутри лежала женщина. Ее грудь тоже взорвало изнутри, а лицо застыло в гримасе боли.

– Я, должно быть, сплю! – проворчал Джонер. Только от этого сна было не проснуться.

К собственному смятению Джонер оказался лицом к лицу со своим преступлением.

«Ты привез ее сюда для этого. Ты похитил ее и всех прочих, и не задавал вопросов. Просто бери деньги и проваливай. А теперь ты стал причиной собственной гибели. Взгляни на ее лицо. На лица всех остальных людей на стене. Ты закончишь так же. А ты еще до этого считал себя уродом».

На Джонера внезапно накатил почти неудержимый приступ тошноты. Он резко вздохнул, отвернулся от саркофагов и подавил этот позыв.

Внезапно рядом оказался Кристи, даря молчаливую поддержку. Джонер был этому рад, рад присутствию здоровяка.

– Двигаемся дальше, – тихо сказал Кристи.

Взяв себя в руки, Джонер кивнул.

Они продолжили путь по лаборатории, где повсюду виднелись следы присутствия чужих. Ноги Джонера то липли к полу, покрытому кровью, то скользили на кусках разодранных человеческих кишок.

Они вступили в очередную затемненную зону, и движение еще больше замедлилось. Мерцающий неоновый светлячок работал как стробоскоп, расплескивая свет по кошмарному пейзажу, в который превратилась разрушенная и измененная лаборатория. Катившийся рядом с Джонером Врисс вытянулся в коляске и постучал стволом оружия по сбоившей лампе, но она только стала мигать еще чаще.

Здесь было столько оборудования, валялось столько всяких предметов, что помещение выглядело как лабиринт с неожиданными поворотами и укромными уголками. И надо всем этим постоянно сменялись тень и свет, действуя на нервы.