Чужой жених

Алексей Ермолаевич сел на табурет и вздохнул. Он боялся услышать, что друг передумал, и уже прокручивал в голове как еще раз сказать об этом сыну, но то, что он услышал от Степана, не укладывалось у него в голове.

– Она хочет венчаться!

– Тихо! – Алексей Ермолаевич выглянул в окно и закрыл створки. – Тихо говори! Тебе солнце голову напекло? Ты забыл какая сейчас власть? О таком даже думать нельзя, не то, что вслух говорить!

– Леша, верно, ты забыл, как вместе с нами и со своей женой, Аксиньей, ходил причащаться? И твой брак венчанный…

– Было другое время, другая власть, а сейчас все по-другому. Ты думаешь, я предатель? Нет, просто жить хочется. Вот представь, что прибыл бы на мое место какой-нибудь идейный? Ни Пасхи вам, ни Рождества, ни колядок, ни икон под кроватью. Слышал, что творится в соседней деревне? Новый староста с дюжиной молодцев раскулачил деревню, в панталоны к женщинам, образно говоря, залезает, крестики да иконки изымает. Такого вы хотели? Вот и пришлось смириться, ради блага людей. Так и вы, будьте осторожны, не будите лиха, пока оно тихо!

– Я не хочу, чтобы мои внуки во грехе родились. Пойми и ты меня! -Степан стал давить на больное.

– Ты думаешь я хочу? Думаешь мне все это нравится? Но не могу подвергать свою семью опасности. Опять же, храм- то наш снесли еще в прошлом году и батюшку увезли на повозке. Кто будет венчать?

Алексей Ермолаевич понимал Степана, да и сам хотел, чтобы все было по-человечески, как в старые добрые времена, но не знал как это обернуть, да так, чтобы в тайне все сохранить. И тут он вспомнил, что родственник его жены крестил втихую свою дочку в деревушке, что находиться в 25 верстах от Зорино. Он говорил Аксинье, что ночью совершали Таинство Крещения за закрытыми окнами и ставнями еще не разрушенного храма.

Алексей Ермолаевич решил рискнуть…

4

Весной, едва Аленке исполнилось 16 лет, во дворе у Степана гуляли две семьи и самые близкие друзья. Алена, по документам ставшая Истоминой, сидела, оглядывая с тоской накрытый стол.

Другая на ее месте сияла бы от счастья, отхватив самого красивого парня на деревне. Злые соперницы, мечтавшие заполучить в мужья Петра, пустили слухи о беременности лишь бы ей навредить, но девушке было все равно. Она дала себе слово, что останется женой только формально, если не выполнят ее условия. Она была уверена, что ни о каком венчании не захотят слышать ее новоиспеченные родственники. Таким образом, Алена надеялась выиграть время и не понести ребенка. Глядя на мать, она боялась стать такой же, как и она, измученной материнством. Потихоньку стащив маленький ножик со стола, которым отец нарезал сало, Аленка спрятала его в рукаве платья и старалась не двигаться лишний раз.

Уже вечерело и взрослые, сделавшись все более хмельными, стали чаще кричать «Горько». Невеста, едва коснувшись жениха губами, садилась обратно, не сгибая руки и не разжимая ладони, в которой торчал кончик рукояди ножа. А Петр закидывал стакан за стаканом, не чувствуя хмеля. Он понимал, что сегодня его жена не разделит с ним брачную ночь, что ему придется завоевать ее доверие и, возможно, на это уйдет много времени. Но ради нее он готов был ждать.

Тут поднялись Алексей Ермолаевич вместе со Степаном и пошли запрягать лошадь в повозку, на которую Аглая и Аксинья складывали приданное новобрачной. Петр взял Аленку за руку и слегка сжал ее ладонь, как бы боясь, что она убежит по дороге. Девушка шла и смотрела себе под ноги, не решаясь поднять голову. Ее фату развевал ветер, закрывая лицо, мокрое от слез. В какой-то момент Алене стало казаться, что ничего у нее не получится и она обречена стать женой и матерью семейства. Все ее тело было натянуто как струна и вибрировало мелкой дрожью. Зайдя в свой новый дом, невеста встала как вкопанная, боясь взглянуть на отца. Ей казалось, что он ее предал. Во время церемонии прощания с невестой, отец шепнул ей на ухо: «Он будет тебе хорошим мужем, счастья тебе, дочка». А мать при поцелуе в щеку, молвила, едва слышно: «Храни тебя, Господь…»

Алена едва слышала эти слова, она мечтала о том, чтобы все быстрее закончилось, а то не выдержит и начнет выть в голос.

Петр завел ее в свою комнату и постелил на кровати, сам же, взяв один из трех матрасов, скрутив пиджак, лег на пол и отвернулся. Аленка была готова защищаться, незаметно переложив нож с рукава под подушку, но надобность в этом отпала так как муж даже не взглянул на неё. Она лежала тихо как мышка, боясь шевельнуться и лишь на рассвете ее сморил сон. Наутро пришли деревенские бабки поздравить молодых, и Петр проснулся от голосов во дворе. Он знал, что сейчас они потребуют вынести доказательства первой брачной ночи, таков обычай в их селе, и несколько растерялся. Алена открыла глаза и увидела перед собой мужа, который внимательно смотрел на нее. Молниеносно выхватив нож, она выставила его перед собой.

– Только посмей подойти!

Петр сначала изумился, но потом его плечи стали сотрясаться от беззвучного смеха.