ЧВК РЫКАРЬ

По голосу девочки майор понимал, что навья сильно волнуется. Это была кульминация всего вечера. Он попытался подойти к навьей, но полоска лунного света и на этот раз сковала его движения, не позволяя сделать и шагу. Призрачный кудесник не видел морока, в котором пребывал офицер. Для незримого наблюдателя навья с лейтенантом сидели с разных стороной от скелета девочки. Плутовка указывала на свой череп, прося живого подать ей его.

- Вот значит, что! - басовый рокот мгновенно развеял морок.

Удивлённый лейтенант попытался обернуться, но тёмная массивная тень уже окутала его голову. Резким движением Бука обезглавил живого и, отшвырнув голову, затем тело, навис над сжавшейся девчонкой.

- Надурить меня вздумала! Сбежать решила.

В этот момент с улицы раздался усиливающийся свист, который в начале раздвоился, затем утроился. Земля вздрогнула. Призрачный майор попытался вырваться из лунного свечения, но не успел.

Морок сгинул, словно прилив, выплеснувший задыхающегося майора на зыбкий берег реальности.

***

- Ты уверен, что нам сюда? – старик с недоверием посмотрел на серую спину бегущего впереди волка, едва различимого в наступавших сумерках.

Снующий меж деревьев зверь огрызнулся и, выглянув из-за куста, недовольно просипел человеческим голосом:

- Мой нос говорит, что следы девчонки ведут именно сюда.

Вслушиваясь в шум рокочущей реки, сморщившийся ведун, раздвинул листву и с прищуром посмотрел на водяную мельницу, старую и, судя по сгнившим замшелым брёвнам, давно заброшенную. Не укрылся от его взгляда и пролом в стене на третьем этаже. Почерневшие брёвна лежали так, словно нечто огромное разбежалось по перекинутому через плотину мостику и врезалось в стену, проломив брёвна массивной тушей. Скрежещущий скрип, перекрывавший шум бурлящей воды, нещадно терзал уши. Перехлёстывающаяся через плотину вода, трепала и без того расхлябанное колесо, часть лопастей которого изрядно прогнили или вовсе отсутствовали. Где-то в недрах тёмного строения поскрипывали жернова, рождая в груди пульсирующий приступ смутной тревоги. Оттуда же доносился едва различимый шум капающей воды, столь тоскливый, что сердце сжималось каждый раз, когда уши улавливали этот прерывистый отзвук, заглушаемый скрежетом колеса и бурлением воды.

Таясь в подлеске, старик с недоверием осмотрел хлипкий мостик, перекинутый над плотиной и ведущей к мельнице – трехэтажному покосившемуся дому, стоящему на толстых сваях, торчащих из воды и укутанных порослью камыша. Хмыкнув, ведун перевёл взгляд на спокойную глад, в которой растворялся поток. Укрытое ряской озерцо растекалось по заливному лугу, поглотив чахлые деревца, и превращалось в вязкое болото, которому, ведун был уверен, нет конца и края. За мельницей высился еловый лес, скрытый дымкой вечернего тумана.

- Не пойму, водяной, что ли тут помер?

Старик покачал головой, не ожидая ответа от спутника, который на удивление быстро освоился в звериной шкуре. Тряхнув головой, волк сгорбился и начал принимать человеческий облик.

- Смотри-ка, - удивился перевоплотившийся витязь, пробежавший весь день на четырёх лапах. – И меч при мне, и кольчуга, да и вся одежда с сапогами. А я думал, что буду гол, как сокол.

- Ты не какой-нибудь смерд, которого в вовкулака обратил лесной знахарь в отметку за утаённую требу, - усмехнулся старик. – Ты - княжеский рыкарь – опора стольного града и денница правителя на дальних рубежах княжества.

- Не нужны мы стали столице, - витязь опустил очи. – Нынче молодой князь полагается на кочевников больше, чем на потомков тех, кто пришёл с Ладоги, да мечом посадив его деда на престол. Решили вот защитить старую веру, да не сумели добраться вовремя.

С горечью вспоминая упомянутые события, в которых он участвовал лично, старик нахмурился, опомнившись лишь тогда, когда посох в его руке жалобно затрещал, грозясь переломиться, столь крепка была его хватка.

- Полно, - ведун похлопал спутника по плечу, отчего у того едва не подкосились ноги, столь тяжёлой была длань старца. – Сейчас у тебя другие заботы. Свыкайся с новыми умениями и постарайся не подвести того, чьими чаяниями они получены.