Чжуан-цзы

– Видели вы жертвенного быка? [Как] наряжают [его] в узорчатые ткани, [как] кормят травой и бобами! Но вот его поведут, и [он] вступит в храм предков. Сможет ли он [снова] стать вольным теленком, как бы [ему этого] не хотелось?!

Чжуан-цзы лежал при смерти[447], и ученики собирались устроить ему пышные похороны. Но Чжуан-цзы воспротивился:

– К чему все это? Я считаю землю своим гробом, небо – саркофагом, солнце и луну – нефритовыми кружками, планеты и звезды – мелким жемчугом, а [всю] тьму существ – своими провожатыми. Разве мои похороны не будут совершенными?

– Мы боимся, – ответили ученики, – что [Вас], учитель, склюют вороны и коршуны.

– На земле, – сказал Чжуан-цзы, – [я] пойду на пищу воронам и коршунам, под землей – муравьям. Отнимите у одних, отдадите другим. За что же муравьям такое предпочтение?!

[Если] выравнивать с помощью неровного, то и ровное станет неровным. [Если] доказывать с помощью недоказанного, то и доказанное станет недоказанным.

Знающий действует [на других] только своими знаниями. Прозорливость подтверждается [естественными законами]. Ведь давно уже [известно], что знающему далеко до прозорливого. Но разве не печально, что глупцы, опираясь лишь на виденное ими самими, несут [это] людям? Их успехи только во внешнем.

Глава 33 Как управлять Поднебесной

Учений, как управлять Поднебесной, много, но ни одно из них нельзя применить, оттого что они деятельны. Где же в действительности так называемое учение древних? Отвечу – «повсюду». На вопросы – «Откуда появляется прозорливый? Откуда появляется умный?» – [отвечу]: «Источник рождения мудрого, формирования государя – один».

Не отделяющегося от рода называют естественным человеком, не отделяющегося от тончайшего семени называют прозорливым человеком, не отделяющегося от истинного называют настоящим человеком. Того, кто [своим] родом считает природу, корнем – основные свойства, воротами – путь, началом же – развитие, называют мудрым человеком. А тот, кто считает милосердие наградой, справедливость – правилом, обряды – поведением, музыку – гармонией, от кого пахнет благими делами и милосердием, называется благородным мужем.

Те, кто разделяет с помощью устоев, берут за образец имена ‹славу›, считают обучение свидетельством, а сопоставление – решением, они считают [всего лишь] до четырех. Так вот [все] сто должностных лиц общаются друг с другом по старшинству. Обычным [они] считают дела, главным – пищу и одежду; естественным законом народа – размножение, собирание и накопление для прокормления всех – старых и малых, сирых и вдовых. Разве этого не было в изобилии у людей древности? Равные прозорливому по разуму, будучи безыскусственными, [как] природа, взращивали тьму существ, гармонировали со [всей] Поднебесной, и [ее] даяния распространялись на [все] сто семейств. Понимая исходные числа, соединяли [их] и с конечным мерилом. Шесть стран света, четыре времени года, малое и великое, грубое и тонкое – движение, которое существует повсюду. [Все это] они понимали и неоднократно повторяли. Есть еще много хронистов, передающих старые устои от поколения к поколению. Те [устои, что содержатся] в песнях и преданиях, обрядах и музыке, способны понимать многие из мужей в Цзоу и Лу[448] – Преждерожденных в широких поясах с табличками. [Они] используют песни, предания, обряды, чтобы говорить о стремлениях, о событиях, о поведении; [они] используют музыку, гадательные знаки, хронику «Весна и осень», чтобы говорить о гармонии, о жаре и холоде, о разделении по именам ‹знатности›. Сколько-то их рассеялось по [всей] Поднебесной, [они] утвердились в Срединных царствах. В учениях ста школ их иногда хвалят и о них говорят.

[С тех пор как] в Поднебесной началась великая смута, утратилась ясность достойных и мудрых, не стало единства в [понимании] пути и основных свойств, многие пришли к пристрастности во имя самовосхваления. Так, уши, глаза, нос, рот – каждый [из этих органов] что-то воспринимает, но [они] не способны общаться друг с другом. То же и во всех искусствах, в ста школах, – у каждой есть какие-то достоинства, которые иногда следует использовать. Но крайне пристрастные мужи, не обладающие ни проницательностью, ни кругозором, берутся судить о красоте природы, объяснять законы тьмы вещей, целостность древних людей. [У них] не хватает способностей для того, чтобы охватить красоту природы, оценить проницательных и умных. По этой-то причине путь внутренний – мудрых и внешний – царей становился скрытым и неясным, приходил в застой и не проявлялся. Каждый в Поднебесной принимал то, что ему нравилось за собственное учение. Как печально! Ведь [все] сто школ уходили, но не возвращались и, конечно, не объединялись. Учащиеся же последующих поколений, к несчастью, не увидели безыскусственности природы, высшей сущности древних, и тогда в учении Поднебесной произошел раскол.