Чжуан-Цзы

— Ведь Беззубый сообразителен и умудрен знанием — прочие с ним не сравнятся. Если человеческое в нем восполнить небесным, он сможет запретить преступления, но не сможет понять, откуда происходят преступления. Как же можно облечь такого Небесной властью? Он будет полагаться лишь на человеческое и отринет небесное, поступать по собственному разумению и идти наперекор другим. А еще он чтит знания и скор на поступки, но привязан к обстоятельствам, любит смотреть по сторонам и получать одобрение толпы, переменчив и не имеет постоянства в помыслах. Разве достоин он Небесной власти? Хотя у него есть свой род и предки, и он может быть отцом многих, но ему не под силу быть отцом отца многих. Поистине, он вызовет смуту в мире. Поставь его лицом к северу — навлечет бедствие. Посади его лицом к югу — станет разбойником!

Яо совершал поездку по царству Хуа, и пограничный страж Хуа сказал ему: “Н-да, и в самом деле мудрец! Позвольте поприветствовать мудреца, долгих вам лет жизни!”

— Не желаю! — ответствовал Яо.

— Да будет мудрый человек богат! — воскликнул пограничный страж.

— Не желаю! — ответствовал Яо.

— Пусть родится у вас много сыновей!

— Не желаю!

— Но ведь долголетия, богатства и мужского потомства желают все люди, отчего же вам не угодно сие?

— Чем больше сыновей, тем больше волнений, — ответил Яо. — Чем больше богатства, тем больше тревог. Чем дольше живешь, тем больше унижений. Все это не помогает взращивать в себе жизненную силу, поэтому я не хочу это иметь.

— Сначала я подумал, что вы — мудрец, — сказал пограничный страж. — А теперь вижу, что вы — всего лишь благородный муж. Небо, давая жизнь всем людям, каждому предоставляет еще и занятие. Пусть у вас есть сыновья — но если вы подыщете для каждого занятие, к чему волноваться? Пусть вы богаты — но если вы дадите каждому его долю, то о чем вам беспокоиться? Ну а мудрец —

Стоит, как перепел, а ест, как цыпленок,

На своем птичьем пути {67} не оставляет следов.

Когда в Поднебесной есть порядок,

Он радуется жизни вместе со всеми.

Когда в Поднебесной нет порядка,

Он пестует Силу в уединении.

За тысячу лет он пресытится миром,

И уйдет из него, и вознесется на небо.

Он сядет в ту облачную колесницу

И умчится в обитель царственных предков.

Тяготы мира его не коснутся,

Несчастья жизни минуют его стороной.

Откуда же тогда взяться унижениям?

Пограничный страж пошел прочь, а Яо побежал за ним следом со словами: “Позвольте вас спросить!”

— Подите прочь! — ответил пограничный страж.

В начале начал было Отсутствие, и не было у него ни свойств, ни имени. Из него появилось Единое. Появилось Единое, но еще не было форм. А то, благодаря чему живут все вещи, называется жизненными свойствами. Когда еще нет форм, различие уже есть. Неизбежное, не допускающее разрывов, зовется Судьбой. Благодаря остановке в движении рождаются вещи. Вещь, осуществившая в себе свой жизненный принцип, зовется Формой. Форма хранит в себе Дух. Каждая Форма имеет свои правила, и вместе они зовутся Природой. Кто печется о своей природе, возвращается к жизненной Силе. А кто достиг предела Силы, становится единым с Началом. Становясь единым, мы опустошаем себя; будучи пусты, мы становимся великими, а будучи великими, приводим к согласию щебет всех птиц. Согласие всех голосов согласуется с Небом и Землей.

Это согласие столь безыскусно!

Ты кажешься глупцом, ты кажешься помраченным.

Вот что зовется Глубочайшею Силою,

И в ней мы едины с Великим Движением!

Конфуций спросил у Лао Даня: “Вот есть человек, который ищет истину, прибегая к парам понятий: “возможное” и “невозможное”, “правильное” и “неправильное”. А любители рассуждать говорят: “Отделите твердое от белого, как если бы их можно было развесить в разных местах”. Можно ли таких людей назвать мудрыми?”

— Все это оковы раба и тяготы ремесленника, бесплодное истязание тела и души. Самую сноровистую собаку первой сажают на поводок, самую ловкую обезьяну первой отлавливают в лесу. Сейчас я поведаю тебе такое, о чем нельзя услышать и нельзя рассказать. Среди всех, наделенных головой и ногами, - тех, кто лишен разума и слуха, больше всего. Среди тех, кто имеет зримый облик, нет ни одного, кто существовал бы вместе с бесформенным и безобразным. Их движения и покой, смерть и жизнь, дряхление и расцвет не есть то, благодаря чему они существуют. Познавать их порядок — это дело людей. Забыть же о вещах, забыть о Небе — это называется “забвение себя”. О людях, забывших себя, как раз и можно сказать, что они пребывают в чертогах Небесного.

Путешествуя по южным землям, Цзы-Гун дошел до царства Чу и уже возвращался во владения Цзинь. Когда он шел северным берегом реки Хань, то заметил человека, который вскапывал огород и поливал его, лазая в колодец с глиняным кувшином. Человек трудился неутомимо, сил тратил много, а работа у него шла медленно.

— Теперь есть машина, которая за один день поливает сотню грядок! — крикнул ему Цзы-Гун. — Много сил с ней тратить не нужно, а работа подвигается быстро. Не желаете ли вы, уважаемый, воспользоваться ею?