Cлово президента

– Господин президент? – Райан обернулся. Это был Робби. Странно было видеть летчика с портфелем в руках.

– Я хотел извиниться перед тобой, – сказал Джек, прежде чем Робби успел заговорить. – Извини, что я вышел из себя.

Адмирал Джексон хлопнул друга по плечу.

– Когда в следующий раз мы будем играть в гольф, это обойдется тебе по баксу за лунку, и если ты опять начнешь злиться, злись на меня, а не на лунки, ладно? Они ни при чем. Я видел и раньше, как ты злишься. Держи себя в руках, приятель. Командир может терять самообладание перед своими подчиненными, только когда хочет сделать это намеренно – мы называем это техническим приемом руководства, а не всерьез. А вот кричать на помощников – это другое дело Я твой помощник, – сказал Робби. – Кричи на меня.

– Да, я знаю. Держи меня в курсе дела и…

– Джек?

– Что, Робби?

– У тебя все получается хорошо. Только сдерживай себя.

– Я не должен допускать, чтобы кто-то убивал американцев, Робби. Я нахожусь здесь

для того, чтобы этого не происходило. – Его руки снова непроизвольно сжались в кулаки.

– Неприятности случаются, господин президент. Если вы думаете, что способны не допустить этого, то просто обманываете себя. И я не должен говорить вам это. Вы не Господь Бог, а просто очень хороший человек и отлично справляетесь со своей работой. Как только закончим изучение, представим вам более подробную информацию.

– Как относительно еще одного урока в гольф, когда все успокоится?

– Располагайте мной, как только сочтете нужным, сэр. – Друзья обменялись рукопожатием. Каждому из них это показалось недостаточным, но оба знали, что придется ограничиться этим. Джексон направился к выходу, а Райан открыл дверь в комнату секретарей.

– Миссис Самтер! – произнес он по пути. Может быть, табачный дым успокоит его.

***

– Какие новости, господин секретарь? – спросил Чавез. Сообщение, поступившее по факсу через шифрованный спутниковый канал рассказало им все, что было известно президенту. Кларк и Чавез внимательно прочитали все три страницы.

– Я не знал этого, – признался Адлер. – Чавез, как теперь с тезисами вашей диссертации?

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Вам следовало подождать с ее написанием. Теперь вы знаете, что происходит в высших эшелонах власти. Это походит на детскую игру «из круга вышибалы», только нам приходится уворачиваться не от резинового мячика, ясно? – Государственный секретарь уложил свои записи в портфель и дал знак сержанту ВВС, который обслуживал пассажиров. Правда, он был не столь привлекателен, как французские стюардессы.

– Да, сэр?

– Клод оставил нам что-нибудь?

– Пару бутылок из долины Луары, – с улыбкой ответил сержант.

– Откупорьте их и принесите бокалы.

– Сыграем в карты? – спросил Кларк.

– Нет, на этот раз я хочу выпить пару бокалов и немного поспать. Похоже, мне предстоит новое путешествие, – покачал головой государственный секретарь.

– В Пекин. – Не удивительно, подумал Джон.

– Да уж не в Филадельфию, – согласился Скотт, когда появились бутылка и бокалы.

Через тридцать минут все трое откинули назад спинки своих кресел. Сержант задвинул шторки на иллюминаторах.

На этот раз Кларк заснул, а вот Чавез не смог. В замечании Адлера скрывалось немало правды. В своей диссертации Динг резко обвинял государственных деятелей конца прошлого и начала этого века за то, что они не сумели заглянуть дальше ближайших проблем. Теперь он понимал их. Трудно определить разницу между ближайшей тактической проблемой и по-настоящему стратегической, когда тебе приходится постоянно увертываться от летящих в тебя снарядов, ежеминутно решая вопросы. Книги по истории не в состоянии были передать настроение, атмосферу тех дней, о которых писали их авторы. И не только в этом было дело. Они создавали еще и не правильное, искаженное представление о людях. Вот государственный секретарь Адлер, который похрапывает сейчас в своем кожаном кресле, – кадровый дипломат, напомнил себе Чавез, и он завоевал доверие и уважение президента – человека, которого глубоко уважает он сам. Райана не назовешь ни глупым, ни корыстным, но он всего лишь человек, а люди совершают ошибки…, причем у великих людей и ошибки великие. Когда-нибудь какой-то историк напишет и об этом их путешествии, но сумеет ли тот историк понять ситуацию, в которой оно происходило? А если не сумеет, сможет ли правильно оценить происшедшее?