Cлово президента

Даже у армии бывают выходные дни, и похороны президента стали таким днем. Как «синие» так и «силы противника» сделали перерыв. Это относилось и к командирам. Дом генерала Диггза стоял на вершине холма, откуда открывался вид на поразительно унылую долину, но, несмотря на это, все было великолепно, как и воздух, теплый от ветра, дующего из Мексики, что позволило жарить барбекю во внутреннем дворе, огороженном стеной и зарослями кустарника.

– Вам приходилось встречаться с президентом Райаном? – спросил Бондаренко, делая глоток пива.

Диггз отрицательно покачал головой, перевернул гамбургеры на решетке и потянулся за своим особым соусом.

– Нет, ни разу. Насколько я знаю, он принимал участие в развертывании Десятого мотострелкового полка в Израиле, но самого Райана я не встречал. Зато знаком с Робби Джексоном. Сейчас он – начальник оперативного управления Объединенного комитета начальников штабов, J-3. Робби о нем очень высокого мнения.

– Это американский обычай, правда? – Русский генерал показал на раскаленный древесный уголь.

– Научился от отца. – Диггз поднял голову. – Передай мне пиво, Геннадий. – Бондаренко передал американскому генералу стакан пива. – Терпеть не могу, когда приходится пропускать дни подготовки, но… – Говоря по правде, он любил иногда отдохнуть, как и всякий другой.

– Место тут у тебя просто поразительное, Марион. – Бондаренко повернулся и посмотрел на долину. Территория вокруг базы выглядела типично по-американски, со своей сетью дорог и множеством строений, но за ее пределами она превращалась в нечто совсем иное. Здесь ничего не росло, кроме низкорослого кустарника – американцы называли его креозотовыми, он походил на флору отдаленной планеты. Земля была коричневой, даже горы выглядели безжизненными. И все-таки в этой пустыни была своя привлекательность – и она напоминала ему вершину горы в Таджикистане. Может быть, генералу Бондаренко потому и нравился такой ландшафт.

– Скажи мне, где ты заработал эти награды? – спросил Диггз. Он не был знаком с подробностями происшедшего много лет назад.

Бондаренко пожал плечами.

– Отряд моджахедов пробрался на территорию моей страны. Они напали на секретную исследовательскую станцию – теперь она закрыта, как известно, находится в другой стране.

– Я солдат, а не ученый, занимающийся физикой высоких энергий. Можешь не говорить о секретных разработках, – заметил Диггз.

– Я организовал оборону жилого комплекса этой лаборатории. Там жили ученые с семьями. В моем распоряжении был взвод пограничников – войска КГБ. Напавшие «духи» превосходили нас численностью – их было около роты, и они вели наступление под прикрытием снежной завесы и ночной темноты. Около часа положение было весьма тяжелым, – признался Геннадий.

Диггз видел шрамы на теле русского генерала – накануне он застал его в душе.

– Это хорошие воины? – спросил он.

– Афганцы? – Бондаренко покачал головой. – Не завидую тем, кто попадает к ним в руки живым. Они не знают чувства страха, но иногда это работает против них. Некоторые банды «духов» имеют умелых командиров, а некоторые – нет. Это сразу заметно. Во главе тех, что напали на нас, стоял умелый и опытный командир. Они уничтожили половину объекта, а что касается меня, – он снова пожал плечами, – мне просто чертовски повезло. В конце бой шел на первом этаже жилого комплекса. Их командир мужественно руководил действиями своих солдат, но я оказался более метким стрелком.

– Герой Советского Союза, – заметил Диггз, проверяя, как прожариваются гамбургеры. Полковник Хэмм, стоя рядом, молча прислушивался к разговору. Именно так оценивали друг друга члены этого сообщества – не столько тем, что они сделали, а как рассказывали о происшедшем.

– У меня не было выбора, Марион, – улыбнулся русский. – Бежать некуда, и я знаю, как поступают афганцы с русскими офицерами, захваченными в плен. Так что меня наградили и назначили на более высокую должность, а затем моя страна – как это вы говорите? – испарилась. – На самом деле все обстояло не совсем так, Бондаренко намеренно упустил кое-что важное. Во время попытки военного переворота он находился в Москве и впервые в жизни ему пришлось сделать выбор, основанный на моральных соображениях. Выбор оказался правильным, он привлек внимание нескольких человек, занимавших сейчас высокие должности в правительстве нового, несколько меньшего государства.

– Как относительно заново возникшей страны? – спросил полковник Хэмм. – Скажите, можем ли мы теперь стать друзьями?

– Да. Вы хорошо говорите, полковник. И умело командуете своими подразделениями.

– Спасибо, сэр. Я главным образом сижу и наблюдаю за тем, как мой полк выполняет полученные ранее указания. – Это была ложь, которую любой по-настоящему хороший офицер понимал, как особую правду.

– Пользуясь советской – я хочу сказать, русской – военной доктриной! – Бондаренко это казалось возмутительным.

– Но разве у нас она нашла плохое применение? – Хэмм допил пиво.