Cнова дембель

— Правильно. Опасно одному там. Врагов у нас много. Давай к делу близко. Что такой страшный этот статья, что сам Гейдар меня просить стал? — усмехнулся довольный абрек. Рожа у него в этот момент — ну чисто разбойник в момент гоп-стопа.

— Вот статья. Вот деньги. Десять тысяч рублей. Статью надо напечатать. Деньги надо раздать людям, но обязательно проконтролировать весь процесс от и до.

Иса углубился в чтение, и чем дальше вникал, тем смурее становилось выражение его лица.

— Что за…, — ругательство он постеснялся произносить, все же гость в доме. Традиции ети их за ногу. — Какой к шайтану, старец Исмаил?

— Так надо. Ни одного слова изменить нельзя. Каждая фраза имеет свой смысл, но ясен он станет только после того, как событие произойдет.

Видя, что мои объяснения ни на копейку не убедили собеседника, перешел к варианту «А-2». Где «А» — это ахинея в квадрате.

— Никакого старца, понятное дело нет. Это медийный художественный образ. Но без него нельзя напрямую обратиться к простому крестьянину, пастуху или рабочему. Здесь нужна фантастическая массовость, лавина писем, в некотором роде, цепная самоподдерживающаяся реакция. Информационное цунами, способное дойти до Москвы. Для инициации нужна шоковая статья.

Иса еще раз посмотрел на меня, потом на пачку сторублевых купюр, потом еще раз попытался вникнуть в текст, но у него ничего не получилось.

Пришлось пояснить.

— 7 декабря в Эривани начнется операция «Землетрясение». Скорее всего, будет взрыв на армянской атомной станции. В этот момент Горбачев уедет в США с официальным визитом. По самым скромным оценкам до ста тысяч пострадавших. Второй Чернобыльской катастрофы ему не простят. Возможно Горбачев уже не вернется из США вообще, власть возьмут в свои руки путчисты.

— Объясни, какой связь землетрясение и авария атомный станция? — поинтересовался клиент, не обнаружив указанной связи.

Когда Иса волнуется его выдают окончания прилагательных. В азербайджанском языке нет разделения на женский и мужской род, поэтому «красивый женщина» или «глупый курица» звучит нормально для большинства жителей республики.

— Нельзя открытым текстом написать про аварию на АЭС, это вызовет абсолютно другую реакцию читателей и заинтересованных лиц. Поэтому статья о землетрясении, именно под этим названием проходит эта операция в документах, которые нам передали.

— Теперь понятно стало. Печатать статья свой газета не буду. Армяне нам не друзья, пусть сами разбираются. Алиеву не верю — он прошлый раз слово не сдержал.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Оказывается он уже успел разругаться с будущим президентом республики и затаил обиду. Что за невезуха. Наугад ведь ляпнул, а оказалось, что у них серьезные разногласия, или даже открытая вражда.

По моим прогнозам Иса должен был согласится, теперь же придется действовать на грани фола и морали.

— Вы не поняли. Речь о вас и ваших земляках. Именно вы назначены на роль жертвы. У армян чистая выгода. В обмен за помощь в снятии Меченого им обещали весь Карабах. Надо же переселять куда-то жертв радиации. Вы знаете другие подходящие земли?

Иса в бешенстве вскочил из-за стола:

— Ты лжешь! Никто не будет взрывать атомную станцию на своей земле, чтобы получить кусок чужой. Нормальный человек ни за что не поверит в эту чушь. Вы меня совсем за дурака держите? Так и передай своим кураторам из органов — плохо работают. Уходи из моего дома! И деньги проклятые забери.

— Без проблем, уже ухожу. Я все сказал и все передал. Деньги и текст оставляю, вдруг вы еще передумаете. Только одного не учли в своих расчетах. Взрыв и радиация будут не настоящими. Всего лишь инсценировка. А вот земли ваши они заберут по настоящему. До свиданья. Может быть я загляну после седьмого декабря.

Хозяин дома ничего не ответил, но и про деньги больше не напоминал, молча закрыл за мной дверь, выставив на улицу.

Интерлюдия

Два часа ночи. 27 ноября 1988 года. Город Лениноран. Дом Исы Гумбарова.

За столом хозяин дома и еще один человек, в котором знающие люди легко опознали бы Разима Бешлы-оглы поэта и лидера местного демократического движения по совместительству. Разговор идет на талышском языке.

— Ты все слышал. Что ты думаешь? Что делать?

— У нас есть выбор?

— Да! Есть выход — послать их к иблису! Не люблю, когда меня используют втемную, — вспылил хозяин дома.

— А если это правда?

— Этого не может быть потому что не может быть никогда!

— Ты сам не веришь, в то что говоришь. Как мы будем смотреть в глаза людям, если это окажется правдой, а мы ничего не сделаем, чтобы предотвратить.

— Шайтан их всех побери! Напечатаешь статью, дальше что? Ты веришь Алиеву? Я — нет.

— Мы ничего не теряем. Ничем не рискуем, выполняя их просьбу.

— Кого их? Мы даже не знаем, кто послал этого сосунка.

— Ты думаешь он из КГБ? Слишком молод. К тому же он похоже действительно из Ленинграда, разговор у него странный, не местный. И мыслит непривычно. Не забывай, я все же писатель, манера речи — это первое, что воспринимаю при знакомстве.

— И что в нем необычного? Наглый и самоуверенный тип. Никакого уважения к старшим. Не пороли родители в детстве.