Cнова дембель

К моему возвращению лейтенант еще не появился, зато следы моей информационной диверсии уже проявились. Красный, как рак майор, комендант вокзал рвал и метал, требуя найти этого му… Нехорошего человека.

Дежурный лишь тянулся, «никакнекал» и мычал что-то невразумительное.

Ситуация созрела и требовала окончательного штриха.

Выбор мой пал на товарищей из Дагестана. Эти права качать любят, по поводу и без, вот и направим их энергию в созидательное русло.

Нашел Магу, он у них за предводителя, разъяснил ему, что по закону нас кормить обязаны, и пока начальник военный комендант здесь надо пользоваться случаем, иначе так и будем лапу сосать до самой части.

Возражений не последовало, Мага лишь поинтересовался, откуда его имя знаю. Я неопределенно отбрехался, что кто-то из его братанов на него показал, как на человека авторитетного.

Предводитель дагестанского казачества, тьфу, землячества весьма своеобразный чел, и прошлое наше знакомство началось с взаимного мордобоя, но зато потом мы «скорешились» и на дембель уходили добрыми друзьями.

В этот раз обошлось без драки, но взгляд парламентера, представляющего голодающих дагестанских призывников был настороженным и недружелюбным. Впрочем, голод не тетка, и с моим предложением Магомед Тагаев согласился без возражений.

Комендант от нас отмахнулся, но сам факт «голодного» бунта зафиксировал. И звездюлей лейтенанту теперь точно не избежать. Я же скромно затерялся во втором ряду из двух десятков митингующих, и теперь был вне всяких подозрений.

И доброе дело сделал и не засветился. Походе это мое новое жизненное кредо теперь.

Теперь приступаем к оперативному плану «Денежная реформа недорого».

Причем название идеально точно отражает его содержание. Но для начала надо выбрать жертву.

Клиента долго искать не пришлось.

— Аэрапорт. Каму аэрапорт? Билеты самалет, — бренча ключами и сверкая золотой фиксой рядом с кассами нашелся нужный кандидат. Кожаная куртка, золотой перстень, наличие автомобиля — все признаки платежеспособности и нетрудовых доходов заодно.

Не долго думая подошел и в лоб спросил:

— Аэрофлот до Москвы сделаешь?

— У тебя деньги есть? Семьдесят пять рубль будет, — скептически оценив мой внешний вид, озвучил ценник спекулянт.

Хорошая накрутка на билеты, раза в полтора дороже, чем в кассе. Впрочем, кто их видал в кассах? Если только по воинскому требованию, но таких счастливчиков немного, да и не положено служивым если по личной надобности реактивным способом рассекать атмосферу. Исключительно поездом. Но при желании можно сдать требование и доплатить разницу между купе и самолетом. впрочем, призывников Аэрофлотом возили помню.

— Дорого, — скривился я. — На январь можешь сделать?

Владелец золотой фиксы задумался, высчитывая в уме сроки до начала продажи билетов.

— Рано еще. Но если заранее брать будешь, скину мал мало.

Я выдержал паузу, достойную артиста ТЮЗа с трехлетним стажем работы, и приступил к процессу охмурения.

— Если двадцать билетов сразу возьму, почем отдашь?

Фиксатый озадачился. Подумал наверное, что на дембель целая группа поедет. Прикинул и решил, что можно уступить.

— Почему нельзя? Можно. Шестьдесят пять рубль устроит? Все Москва лететь?

— Тебя как звать, уважаемый? Саяд? Так вот, гардаш[1], Саят, я тебе один умный вещь скажу, а ты подумай немного, потом ответ скажешь. Сможешь сто билетов на середину января сделать? Понятно, что не сейчас, а когда продажу откроют.

Точно не помню, но вроде бы за сорок пять суток сейчас продают авиабилеты.

— Ты не ошибся. Сто билетов. Не важно куда, хоть Владивосток, хоть Хабаровск. Куда проще — туда и бери. Лишь бы подороже. С каждого билета тебе десять рублей. Тысяча чистыми тебе. Подумай, если что — найдешь меня в воинском зале.

Минут через тридцать спекулянт созрел и появился в дверях, намекая, что нужно поговорить.

Общаться на сухую я отказался, предложил перебраться в шашлычную, которая напротив вокзала.

Дар ясновиденья мне четко сообщил, что платить в этот раз я точно я не буду, поэтому заказал от души. И люля и соус — здесь мясо с картошкой так называют, и айран в кувшине и лаваш свежий с зеленью и брынзой.

Саяд даже растерялся от моего напора.

— Угощайся, — предложил я будущему спонсору банкета, еще не подозревающему о своей щедрости.

Навернув от души, а на отсутствие аппетита жаловаться не приходилось, я перешел к делу.

— Представь, йолдаш[2] Саят, что вечером тридцать первого декабря по телевизору объявляют об обмене денег. Что ты будешь делать?

Йолдаш, он же гардаш — в переводе это или товарищ или брат, или что-то похожее, я не помню, но не ругательство точно. Я их наизусть знаю.

Йолдаш Саят чуть не подавился от такого вопроса, и завис на целую минуту, лихорадочно соображая, что он только что услышал.

— Разве такой можно быть? — выдавил он наконец, нечто вразумительное.