Coagulopathies (ЛП)

— … окей, — хрипло говорю я и, уставившись на подушки, моргаю сильнее. — Иффини.

— Тебе не нужно извиняться, — он трет шею, разворачиваясь, но все же продолжая говорить. — В любом случае, очевидно же, что я сделал его для тебя.

Очевидно.

***

Закусочная пуста, если не считать пары подростков в глубине зала. Наш официант, к счастью, предлагает нам места подальше от них и ведет к зеленой кабинке, где уже лежат меню размером с мой учебник по биологии, а затем уходит за водой. Три часа ночи не самое лучшее время для кофе, но хочется ужасно. Клыки пропали, и я готова есть.

Волосы профессора Рена успели высохнуть и превратились в мягкую, пушистую копну, как раньше. Он не укладывал их с гелем, но ему стоит. Боже, вот бы мои волосы выглядели так хорошо.

Он закатывает рукава свитера и открывает меню:

— Моя мать снова хочет с тобой встретиться, Кира. Может, как закончится семестр?

— И ты снова выпьешь в одиночку целую бутылку вина?

— А как еще мне пережить этот вечер?

— Да уж, она показалась мне… интересной, — я переворачиваю страницу меню и пожимаю плечами. — У меня таких родителей, за которых стыдно, нет, чтобы познакомить тебя с ними. Но ты и так это знал.

— Ты вообще их помнишь?

Нет. Я качаю головой, избегая его взгляда. Жаль, но нет. Жаль, что у меня не было таких мамы и папы, чтобы их стыдиться. Они приехали в Штаты, когда я была еще младенцем, и умерли. Сволочи.

Профессор Рен — Кайло, думаю, теперь мне можно думать о нем так — кивает.

— Это было в одном из твоих голосовых сообщений в прошлом месяце.

— Оу, ну ха-ха.

— Да, было. Вместе с другой бессвязной чепухой, — он пожимает плечами и поднимает брови. — И довольно много комментариев по поводу моего пениса, кстати.

У меня тут же щеки вспыхивают от румянца, и я поднимаю меню, прячась за ним. Вот спасибо, что напомнил. Мудила.

Его длинный указательный палец нажимает на корешок, опуская меню вниз. Кайло улыбается, наверняка такой довольный из-за моего интереса к его члену, и я фыркаю и кривлюсь, очень надеясь, что уже не такая красная. Да мне плевать на его дурацкий пенис.

— Он совсем не такая жуткая мерзость, каким его описывали твои друзья. Тебе понравится.

— Они не говорили, что он мерзкий, — ворчу я.

— Мгм, — Кайло расслабленно откидывается на спинку сиденья. — Я знаю, что говорят другие люди, и скоро то же самое услышишь и ты. Мой член странный, твоя вагина странная, наше поведение странное. Даже среди полулюдей мы никому не нужны.

— Что… Что не так с моей вагиной?!

В этот самый момент к нам подходит наш официант с водой. Выглядит он очень смущенным, но принимает заказ на два омлета и, уходя, делает странное лицо.

Кайло кладет руки на стол и наклоняет голову:

— Ты что, совсем не читала?

— Да, но… мое тело ничего необычного не делало.

— Ну… если ты когда-нибудь захочешь переспать с Бетой, то можешь убить его узлом.

Я краснею еще больше:

— Прости, что?

— Ну, не сломав пополам его член или что-то в таком роде, — он тихо смеется про себя, потягивая воду из стакана. — Но ты попытаешься убить его.

— Ты все это выдумываешь.

Профессор Рен качает головой и хлопает по сиденью рядом с собой, приглашая меня присоединиться к нему. Я пересаживаюсь, потому что это звучит охренеть как нереалистично, пока он ищет что-то в телефоне.

Ну зашибись, он прав: организм работает не так, как должен, и только Омега может утихомирить разбушевавшуюся пост-оргазменную Альфа женщину. У мужчин Альф никакого желания прикончить человека, с которым только что трахались, нет. Вот повезло.

Я стону, прислоняясь к нему, пока Кайло все еще смеется. От него так вкусно пахнет, он теплый, и меня вдруг охватывает желание уткнуться лицом в его шею.

Так я и делаю. Хватаю его за бедро и тяну носом под его горлом, как сделал бы любой нормальный человек, но профессор Рен напрягается. И стоит только начать облизывать железу на его шее, как он мягко отодвигается, шепча мне что-то на ухо.

— Мы же не хотим привлекать к себе внимание, — тихо мурлыкает он, а его здоровенная ладонь проходится вверх по моей ноге, стискивая, и я ежусь. — Будь хорошей девочкой и вернись на свое место.

— Извини, — но я все равно не двигаюсь.

— Никогда не извиняйся за то, что ты есть, передо мной, Рей. Даже в те дни, когда ты будешь испытывать мое терпение — а мы оба знаем, они будут, и такие, когда испытывать твое буду уже я — тебе не нужно извиняться, — его низкий голос звучит так нежно, что у меня все внутри переворачивается. И буквально тянет забраться к нему на колени. — У меня полно предрассудков и проблем, от которых мне пора отучаться. Не хочу, чтобы они огорчали тебя.

Я тоже не хочу. Как не хочет и тоненький голосок в голове, говорящий мне, что его отказ не имеет никакого значения, принимающийся рычать, стоит мне только подняться с диванчика и вернуться на свое место. Интересно, а у Кайло тоже есть такой вот голос, или же он убеждает его в обратном: говорит заткнуться и делать все, что я скажу. И ему приходится сопротивляться. Или быть тряпкой.

Я вздрагиваю и пытаюсь улыбнуться:

— И что, больше никаких подколок в сторону Альф? Обидненько.