Coca-Cola. Грязная правда

Пока судья обдумывал эту ситуацию, SINALTRAINAL получил известие об очередном убийстве в Колумбии: на пороге дома своей матери, в северном портовом городе Барранкилья был застрелен Адольфо де Хезус Мунера. После того как Мунере удалось провести успешную стачку на заводе Panamco, его причислили к партизанам и он прятался — стоило выйти ненадолго повидаться с родными, и боевики тут же настигли его. То было жестокое напоминание — если кому-то требовались дополнительные напоминания — о той смертельной угрозе, которой рабочие на заводах Coca-Cola подвергаются ежедневно.

Тем временем в Майами «делом Coca-Cola» занялся другой судья, Хосе Мартинес. Человек, известный своими консервативными взглядами и блестящими импровизациями, он, никому не угождая, принял в марте 2003 года решение: убийство Хиля — не военное преступление, поскольку произошло не в бою, но, тем не менее, оно является преступлением с точки международного права, потому что колумбийское правительство поддерживает чересчур теплые отношения с боевиками. Первое очко в пользу профсоюза.

С другой стороны, судья признал, что соглашения с ботлерами подкрепляют утверждение Coca-Cola, будто корпорация не может их контролировать. «В соглашении нет пункта, который предоставлял бы корпорации право или налагал бы на нее обязанность, а тем более вменял бы ей в долг... контролировать трудовые отношения или обеспечивать безопасность сотрудников Bebidas», — писал судья в заключении. На этом основании Мартинес исключил Coca-Cola Company из числа ответчиков, но продолжал рассматривать обвинения против колумбийских ботлеров — Panamco, Bebidas и обоих Кирби.

Коллингсворт и Ковалик радовались уже тому, что дело пока остается на плаву, но все же негодовали на то, что судья позволил Coca-Cola так легко отделаться, не прочитав даже все пункты соглашения и не выслушав колумбийских ботлеров, чтобы выяснить, полностью ли условия их договора совпадают с представленным шаблоном. Разочарованные неоднозначным решением суда, они тут же подали апелляцию с требованием включить в число ответчиков головную компанию Coca-Cola, однако правила судопроизводства требовали дождаться полного окончания суда первой инстанции, а этот процесс мог затянуться на годы, если ответчики будут подавать встречные ходатайства.

«Нам требовалось найти такой подход, при котором сама корпорация отказалась бы от отсрочек», — поясняет Коллингсворт. И они отыскали подходящего человека в лице немолодого профсоюзного активиста Рэя Роджерса.

Попытка призвать корпорацию к ответу в Соединенных Штатах так бы и растворилась в бесцельных слушаниях и затягивающих дело процессуальных приемах, если бы не Роджерс, которого Coca-Cola в итоге сочла главной за столетие угрозой для бренда. В некоторых отношениях проблема оказалась серьезнее даже войны из-за ожирения подростков, в которую корпорация была втянута в то же время. Этот иск и сам по себе мог заставить Coca-Cola прислушаться, но большую роль сыграла и манера Роджерса — резкая, нацеленная на конфронтацию: корпорация увидела необходимость перейти к активной самозащите.

Трудно представить себе более разительный контраст, чем между сверкающим зданием Coca-Cola, господствующим над центром Атланты, и тем офисом, откуда Роджерс начал свою кампанию против казавшегося неуязвимым гиганта. Манхэттенский мост проходит прямо под окном бывшего бруклинского склада, где расположен его кабинет, и каждые две минуты грохочущая электричка заглушает любой разговор. Скудно освещенный кабинет застроен стеллажами, которые доверху набиты брошюрами, книгами и DVD, воздух пропитан ароматами постоянного обитателя этого помещения — пушистого кота неизвестной породы по имени Мелвин.

Одним историческим субботним утром посреди этого разгрома сидел Роджерс в голубой спортивной фуфайке и в тренировочных штанах того же цвета, словно только что вернулся из тренажерного зала. В 65 лет он мог похвалиться густой гривой белоснежных волос и сложением грузчика — этим, по его мнению, он обязан своей биографии рабочего и активиста. «Лучшее, что со мной произошло в жизни, — трепка, которую я получил в третьем классе», — часто говаривает он. После неудачной для него драки Роджерс занялся боксом и тяжелой атлетикой и из следующего столкновения вышел победителем. «Терпеть не могу, когда обижают слабых», — говорит Роджерс, и потому он все жизнь проходил в задирах — сам себя назначил бойцом против корпоративного ига. «Слишком несправедливо распределяются силы, все на стороне корпораций, — рассуждает он. — Наше дело — выровнять весы».