Collectio

Мы сидим с Нелли обнявшись в дальнем углу одиннадцатой оранжереи. Поздний вечер, дежурная смена давно разошлась по своим каютам, и нам никто не мешает. Уже включено ночное освещение, и ухоженные ряды растений расходятся от нас, теряясь в полумраке. До зрелости плодов ещё далеко, и они висят на ветках, дразнясь зелёными боками. Нелли аккуратно трогает мои синяки и шишки, пытаясь облегчить боль. Но мне сейчас плевать на раны, полученные в финальном бою – уже через три дня я шагну через врата за пределы и встречусь с настоящим противником. А если не вернусь, мой бюст в полном облачении продолжит вереницу на аллее славных Героев.

– А нельзя отказаться? – Нелли настойчиво гнёт свою, чисто женскую, линию.

Ей плевать и на Героев, и подвиги.

– Ты соображаешь, что говоришь? – начинаю привычно возмущаться такой недалёкой позицией подруги, – Когда ещё выпадет такой шанс? Оракул последний раз звал, когда мне было десять циклов. И я помню последнего Героя. Как его провожали всем поселением, как долго ждали возвращения. Как дружно ставили очередной постамент… Даже не думай. Я не откажусь!

Нелли молчит, отвернувшись, только поникшие плечики тихонько вздрагивают. Но мужчинам не пристало поддаваться на женские капризы. И я лишь нежно обнимаю её, пытаясь успокоить.

– Говорят, что это не битва, а жертвоприношение, – совсем тихо бормочет она.

Ухмыляюсь на её архаичную дурь. Эти бредни уже давно распускаются слабаками, чтобы оправдать свой животный страх перед неизвестностью. Их слушать, себя не уважать.

– Ну, ты даёшь! – иронично восклицаю, пытаясь отвратить её от мрачных мыслей. – Услышать такое от дочери Падре…

Спать совсем не хочется, учитывая, что совсем скоро, возможно, и так усну навеки, оставив на память о себе лишь холодное, глиняное изваяние. Неожиданно Нелли резко оборачивается и, прижавшись ко мне всем телом, жарко целует…

Пока я примеряю новые доспехи, исповедальник читает молитвы. Ладно хоть не за упокой. Честно говоря, веры во мне нет и на маленький пучок петрушки, но я чту священную традицию многих поколений. Что бы кто ни говорил. Большей частью помалкиваю и лишь иногда – а вдруг? – повторяю за пастором:

– Амен…

Последнее время в оранжерее я уже не работаю, лишь круглосуточно тренируюсь. Кормят, как на убой, и кажется, что за последние дни съел столько же, сколько за всю свою предыдущую полуголодную жизнь.

Новенькие доспехи мне не нравятся – тяжелы, сильно ограничивают движения, в них я становлюсь неповоротливым как улитка. Несколько прошитых слоев мешковины топорщатся складками, мешая свободно двигаться. Шлем из круглого металлического бачка весит добрых пяток килограмм, а сквозь узкие прорези ни чёрта не видно.

– Падре, можно мне без доспехов? Ну, или хотя бы в своих старых, только шлем из скорлупы восстановить, – обращаюсь к исповедальнику, что руководит моим облачением.

– Нет! – излишне резко отвечает он. – Врата откроются только если на Герое надеты латы, похожие на доспехи Первого Рыцаря.

Я лишь вздыхаю. В своих старых-то не сказать, что было удобно сражаться. А в этих, да ещё с таким неуклюжим и совершенно лишним горбом на спине. Повожу плечами. Неудобно-то как. Чёрт!

– Амен…

Иду прощальным кругом по поселению. Ещё один обязательный ритуал. Коридоры узки, а трапы неудобно круты, и в своих громоздких латах, как объевшаяся травой гусеница, еле ползу. Все жители высыпали в коридоры, трогают меня руками, приветственно кричат вслед, а я потею и, почти ничего не видя через шлем, лишь чертыхаюсь про себя. Слава богу, само поселение совсем небольшое и занимает только три яруса жилых палуб да хозяйственный ангар с оранжереями. Говорят, когда-то давным-давно, за сотню циклов назад, имелись свободные проходы и в иные поселения, но Чудовище перекорёжило всё, и только Первый Рыцарь ценой своей жизни смог спасти наш аграрный отсек от полного уничтожения. А теперь я повторял этот путь. На встречу с Чудовищем.

Врата за пределы… Огромные. Без лишних барельефов и украшений. Лишь холодный гладкий пластик. Провожающие все остались за поворотом. Сюда доступ имеют только посвящённые и Герои. Исповедальник хлопает напоследок по плечу и пальцем показывает на дьявольский символ над вратами. Когда он, подхватив полы сутаны, быстро уходит, я жду положенные сто ударов сердца и нажимаю на небольшой рычаг справа. Поддаётся он с трудом. Когда же опускается до упора, сверху вспыхивает оранжевая лампа, подмигивая короткими импульсами, словно приглашает меня войти в распахнувшуюся створку. И я делаю осторожный шаг. Другой. Оказываюсь в совсем небольшом помещении. Тот же ровный пластик стен, а впереди ещё одни врата. Последние. И гораздо массивнее первых. Голый металл. Через такие ни одна тварь не в силах пройти. И это радует. За спиной проход закрывается, отрезая меня от людей.