Coлнцe для вcex!

Скрипнула железная дверь: из бара вышли двое — обе андрогины — и, тихо переговариваясь, стали взбираться по ступеням; одна поддерживала другую, очевидно принявшую бóльшую дозу алкоголя, под локоть и что-то бормотала подруге на ухо, на что та отвечала пьяным хихиканьем, повторяя что-то неразборчиво-матерное.

Парочка прошла мимо и вскоре свернула за угол. Гвел проводила их взглядом и, повернувшись к Чеин, сказала:

— Думаю, будет лучше, если сегодня ты останешься у нас… У тебя ведь нет на сегодня планов?

— Нет, — ответила Чеин и быстро поправилась: — Нет планов. Я согласна.

— Вот и замечательно! Ну, что, — Гвел посмотрела на подруг, — идемте уже?..

Свернув за угол, они направились к тому самому дому, куда Чеин являлась дважды в декаду. Именно в этом доме и была типография «Солнца для всех!».

У подъезда, к которому они подошли, и у подъезда напротив никого не было; тускло светили лампы у входов, едва доставая до середины проезда. В грязи у ступеней перед небольшой накрытой бетонным козырьком площадкой Чеин увидела множество следов обуви и колёс машин; на грязных ступенях она заметила несколько алых капель. Кровь.

Войдя внутрь подъезда, они вызвали лифт и поднялись на двадцатый этаж.

На этаже, сразу за лифтовым холлом, начинался длинный коридор с серыми стенами и белым когда-то потолком, ведущий к ещё одному холлу с не работавшими лифтами и запасной лестницей. Коридор неравномерно освещали несколько висевших под потолком ламп; двери в квартиры располагались ассиметрично. Подруги прошли почти до конца коридора и остановились у предпоследней перед выходом в запасной холл двери с номером «20/13». Лампа у двери соседней квартиры непрерывно моргала, подобно стробоскопу, создавая эффект древнего кино. Дальше в холле освещения не было вовсе, отчего у Чеин возникло неприятное чувство, будто там, сразу за углом, кто-то притаился и выжидает, чтобы напасть на зазевавшуюся в коридоре жертву. Она опустила руку в карман плаща и инстинктивно сжала устройство-гибрид, готовое в любой момент превратиться в надёжный клинок.

Раздался щелчок — это Гвел отперла дверь ключом. Гвел вошла первой, за ней — Чеин и остальные. Квартира — пеналообразное помещение четыре на восемь метров, с отгороженными пластиковыми перегородками туалетом и душевой кабинкой — выглядела скромно и без излишеств. Из мебели — пара шкафов и низкий, не предполагавший такого дополнения, как стулья, стол; техника: холодильник, домашний терминал и интерактивный экран на голой стене; ложе — квадратный — три на три метра — матрас в дальнем конце помещения, рядом с затянутым плотной тканью окном.

— Вот так и живём, — улыбнулась Риб, принимая плащ Чеин.

— Аренда, наверно, немаленькая?

— Пол зарплаты — каждую декаду, — пожала Риб плечами.

— С каждой, — добавила Гвел, подавая гостье стакан с фруктовой водой.

— Нехило…

— Можно было бы принять ещё одну семью из двух-трёх человек, — сказала Джам со смущённой улыбкой, — но мы решили, что лучше уж так… Хоть дома чувствовать себя людьми и жить без стеснения… Всех денег всё равно не заработать. — Она посмотрела на подруг. — Верно же говорю?

— Да, Джами, — подтвердила Гвел.

— Так и есть, милая, — сказала Риб.

Снова улыбнувшись, Джам прошла к душевой кабинке и лёгким движением скинула с себя грубый комбинезон, обнажив крепкое от ежедневного труда, красивое тело, и скользнула за пластиковую дверцу.

Следом за Джам душ приняла Риб. Она была моложе Джам, её фигура была более тонкой, а груди более крупными, что, в сочетании с волнистыми цвета стали волосами, достававшими ей до середины лопаток, делало её исключительно привлекательной.

Потом одежду сняла Гвел… Чеин было приятно смотреть на развитую мускулатуру мужчины. Роскошная грива огненно-рыжих волос, которую Гвел до того держала перетянутой на затылке эластичной лентой, опала на широкие мускулистые плечи. Мускулатура Гвел впечатляла. Но ещё большее впечатление на Чеин произвёл внушительных размеров член мужчины…

Последней в кабинку зашла сама Чеин. Она не без удовольствия ощутила на себе взгляды троих любовниц, когда сняла узкие тёмно-синие брюки, подчёркивавшие стройность её по-женски красивых ног и свободную голубую блузу, тонкая ткань которой выгодно подчёркивала красоту миниатюрных холмиков, выступавших вперёд заострёнными навершиями. Встав перед подругами обнажённой, Чеин без стеснения обернулась вокруг, тем самым дав себя лучше рассмотреть, и, одарив каждую многозначительной улыбкой, вошла в кабинку.

Той ночью у Чеин и её новых подруг и любовниц было всё, и им было хорошо вместе. Все они на время смогли забыть о царивших где-то далеко, за пределами небольшой комнаты, в которой они со страстью отдавались друг другу снова и снова, тьме, холоде, грязи и изнуряющей, тяжёлой работе, о полиции и жандармах, о проклятой Завесе и скрывающихся за ней небожителях, о солнце, которое, вроде бы, всё ещё продолжало светить и согревать их мир, не давая ему окончательно замёрзнуть, покрывшись льдом. В ту ночь во всём мире были только они — Джами, Гвел, Риб и Чеин, и холоду в нём не было места.