Commercial for Peter (СИ)

Питер был тем ещё везунчиком. В плохом смысле этого слова. Ему везло на неприятности, на плохую погоду и на влюбленность в суперсолдата. Последнее, конечно, он не афишировал, но отчего-то думал, что Баки и без всяких слов знает всё, что творится у Питера на душе. Иначе почему он так часто ловит на себе его любопытный взгляд?

Питер знает, что Баки не смеется над ним. Чувства такая вещь, которую сложно контролировать, даже если очень хочется. Питер хотел, правда хотел. Поначалу. А потом смирился и уже не смущался, когда Баки оказывался слишком близко. Это стало привычным, даже в какой-то степени его странная симпатия их сближала. Хотя, возможно, так думал только Паркер, а Барнс лишь улыбался, чтобы не показаться грубым.

С Сэмом он так не церемонился.

Хотя, конечно, о каких церемониях могла идти речь, когда они сидели в палатке посреди леса, прятались от дождя и ветра под шатко стоявшим тентом. Баки то и дело проверял, не вылезают ли колышки из земли, а Питер кутался в куртку. Вой ветра сводил с ума.

Снаружи был сильный шторм. Питер видел молнии, слышал гром и даже треск ломающихся веток (видимо, не все деревья выдерживают такую силу), но им, кажется, повезло. Несмотря на неприятность, в которой они очутились, кустарниковые деревья, росшие вокруг, защищали их и не давали ветру сорвать палатку к чертовой матери.

— Сколько мы здесь? — Баки почему-то говорил шепотом. Питер, как ни старался, не смог придумать для этого адекватную причину. Может, ему казалось, что и без его громкого голоса, здесь слишком много шума?

— Часа полтора.

— Неплохо держимся, правда?

— Ага. Жаль только, что костер не развести.

— Замерз?

— Проголодался.

Молния на секунду осветила палатку. Питер и без неё неплохо ориентировался в темноте, все-таки он был супергероем, которого в народе называли Человеком-пауком и дружно ненавидели из-за той лжи, которую после себя оставил Мистерио — то ещё наследие иллюзии обмана.

Баки сидел в углу палатки и стучал по колышку металлическими пальцами, правой рукой прижимая к себе термос. У Питера тоже был такой термос, правда, он принадлежал Сэму и внутри был кофе, поэтому он не сделал и глотка из этой тары. Какой идиот будет пить кофе после шести вечера, если хочет выспаться ночью? Возможно, любой, но Питер не хотел записывать себя в число любых. Он хотел быть особенным идиотом.

Наверное, поэтому его привлек серебристый термос Барнса. В глубине души он таил надежду на то, что в этот раз Баки налил туда не виски, но спрашивать не стал. У него есть свой термос, глупо просить то же самое у других.

— В рюкзаке есть печенье, — бодро пробормотал Баки. — И во внутреннем кармане я спрятал вафли.

— Ты не делишься вафлями, — Питер помотал головой, не веря.

— С тобой делюсь.

Раскаты грома заглушили голос Баки. Да и вообще любые звуки в километрах отсюда. Громыхал секунд пять, напоминая грузного соседа с дрелью в девять утра, а потом затих. К сожалению, стихия не умолкла вместе с громом, и шторм продолжал ломать ветки и завывать ветром.

Питер пытался прикинуть, насколько они здесь застряли. Когда дождь только начался, он думал, что через час всё стихнет, но непогода нарастала, как звонок будильника, и призрачный шанс сдвинуться с места через час, испарился вместе с пылью. Теперь любые предположения казались неправильными, даже те, которые Питер вывел путем математических расчетов, основанных на статистических данных.

При мысли, что ему придётся спать в палатке, скрутило желудок. Хотя, может, всему виной голод. Была не была, подумал он и открутил крышку термоса. Аромат кофе перебивал даже запах сырой земли и мха. Сделав пару глотков, Питер вздохнул с облегчением, наконец почувствовав себя человеком. Теплый напиток помогал согреться, но работал медленно. Эффект был слабый и быстро пропадал, поэтому он быстро опустошил половину термоса.

Всё это время ему казалось, что Баки не сводит с него взгляд. Глупо, конечно, даже думать об этом, но ему нравилось, поэтому он не спешил избавляться от такой глупой мысли и не проверял свою догадку, зажмурившись аккурат перед новым отблеском молнии.

— Ты знал, что из всех молний, — начал Питер, поставив свой термос на край спального мешка, — до земли доходит только каждая четвертая?

— Ты опыты проводил? — спросил Барнс.

— Нет, читал. Лет в десять, наверное, у меня появилась странная фобия.

— Какая?

— Я боялся, что молния меня убьёт. Но статистика была на стороне Мэй. С таким же успехом я мог бы умереть от падения с кровати.

Баки усмехнулся. Не зло, а забавно.

— Всё ещё боишься?

— С чего ты взял? — Питер приготовился к защите. Наверное, будь он морским ежом, то все его иголки сейчас впивались бы Баки в руку.

— Ты дрожишь, как самый пугливый в мире кот в переноске.

— Это не значит, что я боюсь, — тем же защитным тоном продолжил Паркер. — Может, это нервное. Или тик.

— Так? — переспросил Барнс.

— Да нет же, — вздохнул он. В такие моменты он понимал, как тяжело работать учителем. — Тик — это непроизвольное сокращение мышц. Как правило, очень быстрое.

— Типа землетрясение, только внутри человека?