Constanta

– Я не смогу к ней пойти. Ольга тоже. Если надо, мы скинемся на какие-нибудь там апельсинки.

– Нет, если вы не можете, то не надо, – с каким-то даже облегчением сказала староста и вдруг понизила голос, – вообще, если честно, к ней никто не хочет идти – она же ни с кем из нас не общалась. А ты с ней комиссию сдавала, все такое. Вот я и подумала. Слушай, Ян, я тут услышала краем уха. А это правда, что твой новый научный руководитель – Константин Сергеевич?

Меня скривило так, будто я лимон без кожуры одним махом съела: староста снова произнесла его имя томно, с какой-то потаенной негой, да еще и перебирая пальцами кулон на голых ключицах. Отвратительно.

– Ну. Да. А что? – я подняла на неё недовольный взгляд.

– Да так, ничего. Просто не знала, что их можно менять вот так просто, посреди учебного года, – в голоске прорезалась не то зависть, не то презрение, не то все вместе.

– Я тоже не знала. Оказалось – можно, если очень хочется, – улыбаясь, я заметила, как у нее дернулась губа, блестящая тонкая алая губа, и решила поддразнить еще больше. – А тебе-то какое дело?

– Ну я же староста, должна быть в курсе, – прикрываясь полномочиями, оправдывалась она. – Если очень хочется, говоришь? А кому именно должно хотеться?

– А вот этого я тебе точно не буду рассказывать, – складывая руки на груди, я откинулась на спинку и вызывающе посмотрела на нее, вскинув брови.

Не знаю, чем бы кончился этот маленький межличностный конфликт, назревающий во что-то серьезное, потому что все уже притихли и слушали только нас, если бы в аудиторию не вошла Корнеева, раздавливая всех своим авторитетом и одними глазами приказывая разбежаться по сусекам. Староста молча ушла за свою парту. Наверное, подумала, что проиграла сражение, но не войну. Но я-то знала, что и войну она мне проиграет.

– Здравствуйте, студенты, – гнусавым и сухим голосом поздоровалась Корнеева, занимая кафедру.

– Я даже не хочу знать, что это была за «лестница», – шепнула мне Ольга, и тут же уточнила, – я про Галю.

– О чем ты? – я развела руками. – Тебе же ясно сказали – несчастный случай.

– Ага. Конечно. Смотри, узнает об этом кое-кто, тоже догадается, не дурак ведь, сведет концы с концами, и тогда тебе…

– Так, разговоры прекратили быстро, – посмотрела на нас Лариса Александровна. – Сегодня у нас практическое занятие по произведению «Защита Лужина». И для того, чтобы проверить, читали вы или нет, и сразу отмести в сторону тех, кто не знакомился с текстом, вначале маленькая контрольная по содержанию.

Пиздец подкрался незаметно, подумала я, пока она раздавала вопросы.

– Так, вы, – она ткнула пальцем в Ольгу, – отсаживайтесь от Гарзач на другую парту.

Ольга посмотрела на меня взглядом «извини, что не смогу помочь» и пересела, а я получила вопрос. Один-единственный. И я, конечно, не знала на него ответа.

Когда подошло время сдавать листочки, выяснилось, что вся группа, кроме Ольги, не готова сегодня к практическому. Корнеева решила, что это бойкот, который мы приплюсовали к заявлению против нее на имя декана, о котором она, скорее всего, уже знала, и рассвирепела.

Прооравшись, она вылетела из аудитории, хлопнув дверью так, будто собиралась вынести ее с петель. Едва она покинула аудиторию, я захлопала в ладоши: обожаю, когда людей, которых я ненавижу, кроет злоба. Кажется, я одна из всей группы была так рада бешенству Корнеевой: все притихли, как мыши, уткнувшись в свои тетрадки и понурив головы.

– Эй, вы чего такие грустные?! – звонким голосом спросила я и снова захлопала в ладоши. – Здорово же!

– Че здорово-то? Сейчас всем реферат влепит!

– Да ну и что! Зато смотреть, как ее бомбит – бесценно!

– Ты слишком громко хлопала. Наверное, она услышала, – заметила староста, и тут Корнеева вернулась с папкой, снова хлопая дверью.

– Значит так, раз вы сегодня не готовы, бессовестные, я сейчас читаю лекцию, а на следующий раз провожу практическое, и только попробуйте мне его сорвать – пожалеете, что на свет родились. Безобразие. Каждый получает по четыре реферата, а я пишу на вашу группу докладную на имя декана. Все, детские игры кончились. Я не допущу в этот раз такого беспредела, который в том семестре устроила Гарзач. Деловая, вы посмотрите на нее! Если я не допускаю человека к зачету, это значит, что он должен слушать курс заново. А она сдала, видите ли!

Для меня это высказывание в мой адрес было все равно что красный флаг для быка: я приняла вызов.

– Каждый решает свои проблемы, как может, Лариса Александровна, – открыто улыбаясь, я смотрела прямо на нее, а она, в бешенстве, на меня. – Я, будучи Вами не допущена, сдала на четверку. Как же так? Может быть, Вы меня недооценили из личной неприязни? Или Вы просто плохой педагог? Плохой человек? Зато, знаете, комиссия мне хотя бы ничего купить не предлагала.

Корнеева стала пунцовой, открывая рот, чтобы выгнать меня. Но я ее опередила и поднялась сама.

– Вон отсюда, – ненавидяще прошептала она в умершей от страха и шока аудитории.