converted file fc848841

Вообще-то Википедия настаивала, что «Некрономикон» - книга вымышленная, но обнаружив

такую редкость на самых дальних полках местного книжного магазина, Винс не смог устоять. В

практическом смысле книга была бесполезна – набранная каким-то арабским шрифтом, она

оказалась совершенно нечитаемой. Но в качестве символа годилась как нельзя лучше.

Тексты заклинаний и молитв они скачали из интернета и выучили наизусть, а курицу купили у

знакомого фермера. Жена его, Кларисса, вечно пахнущая молоком всеобщая мама, вспомнилась

вдруг с тягучей тоской. Винс сглотнул и наконец понял, что ему сильно не по себе этой ветреной

ночью в саду Проклятого дома.

Это подхлестнуло – какой подросток признает, что боится? Адриан тем временем закончил

пентаграмму, расставил по лучам подсвечники, и Винс поспешил ему помочь – вдруг приятель

заметит, как он тут мнется, и расскажет девчонкам? Позору потом не оберешься, хоть в петлю

лезь…

Расставляя подсвечники, оба с сомнением косились на небо – день был безмятежен, а ночь

выдалась на удивление хмурой, суровой, и разгонявшийся ветер азартно шелестел страницами

«Некрономикона», уложенного в один из лучей пентаграммы.

Ритуал вполне мог не состояться по техническим причинам, но стоило Винсу установить

последнюю свечу, как ветер стих, словно кто-то его выключил. В упавшей внезапно на плечи

тишине отчетливо слышался тоскливый вой собак.

Позвоночник оледенел, по телу от него расползался холод. Адриан что-то тоже сбледнул с лица,

хотя, возможно, показалось – белокожий приятель наливался краской только во вспышках гнева,

ну или на уроках физкультуры. Отчаянно храбрясь и стараясь не передергивать плечами – а с этим

холодом на спине очень хотелось! – Винс крутанул колесико зажигалки, шепотом произнося

положенные слова.

Язычок пламени взвился вверх, неестественно длинный – почти с ладонь. От неожиданности Винс

отшатнулся и сел на холодную землю. Адриан тихо хрюкнул, проглатывая смех, и подросток

разозлился, спешно поднимаясь и зажигая другие свечи.

Один за одним огни вытягивались все выше и выше, подростки завороженно глядели на

высоченные тонкие языки пламени, ровные, словно нарисованные.

Вой собак отдалился, превращаясь в фоновый шум. Проклятый дом наблюдал за людьми,

пришедшими в сад этой ноябрьской ночью. Ночь наблюдала тоже, и отчего-то Винсу казалось –

даже воздух сторонится его сейчас, держится на расстоянии, стараясь не прикоснуться, не

разделить с ним события этого часа.

Что за бред лезет в голову? Подросток сжал зубы, на щеках проступили красные пятна – Винс

всегда шел пятнами, когда начинал злиться. Адриан по своему обыкновению на смену колера

приятеля не отреагировал, глядя со спокойным любопытством.

Винс развязал пакет и вытряхнул курицу, тут же хватая полузадохшуюся птицу у основания

крыльев. Та успела только коротко вскрикнуть, как-то совсем не по-птичьи, когда он перехватил ей

горло ножом.

На землю в центр пентаграммы упала голова, хлынула кровь, и ветер взвыл – тонко, яростно,

словно от боли. Заухала сова где-то в глубине сада, раскатистым зловещим смехом дополняя

симфонию ночи. Вплетающийся вой собак дивно завершал потустороннее звучание.

Ломким голосом Винс начал было читать посвящение этой крови Люциферу, но сбился уже на

третьем слове. В горле встал ком, который оказалось невозможно проглотить. Подросток

обхватил себя руками за плечи, больше не скрывая бившую его крупную дрожь, и широко

раскрытыми глазами уставился на что-то за спиной Адриана. Тот, перестав улыбаться, обернулся.

В темном саду зажигались огоньки. Неяркие, слабые, бледно-золотистые и бело-зеленоватые,

мертвенно светящиеся точки, словно звездное небо опрокинулось в этот сад. Три, пять, десять

штук, все больше и больше, так что не сосчитать уже числа…

Со стороны Проклятого дома донесся новый звук, расколовший ночь надвое – визгливый,

натужный скрип двери.

Винс конвульсивно двинул отвисающей челюстью, но так и не смог ничего сказать. Выл ветер,

яростный, злой, он сбросил с головы капюшон толстовки, рвал в стороны пряди волос – а пламя

пяти свечей стояло высокими тонкими колоннами, недвижными, словно нарисованными.

Вытягивающимися все выше и выше – язычки огня достигли уровня пояса и неспешно,

неостановимо росли дальше.

Стоящие в пентаграмме подростки словно оказались в клетке из световых прутьев. Они

посмотрели друг на друга, читая в глазах нарастающий иррациональный ужас.

Десятки бледных огоньков снялись с мест, направляясь к ним.

Винс заорал первым, суматошно взмахнул руками и бросился бежать. Через три удара сердца

Адриан его опередил. Стучали сердца, дыхание рвалось из груди, глаза застило пеленой ужаса –

все, что понимали сейчас подростки – никак нельзя позволить летающим огонькам прикоснуться к

ним.

Через потерявшее форму, оплывающее подвальное окно у самой земли, из Проклятого дома

вслед подросткам смотрела она. Девушка с прекрасным лицом, светящимся особенной,

прозрачной фарфоровой красотой шестнадцати-семнадцати лет, когда некрасивых лиц не бывает

вовсе, а наделенные тонкими чертами и большими глазами расцветают бесстыдной ликующей

прелестью.