Cosa Nostra история сицилийской мафии

К счастью, самоуверенность Риины оказалась необоснованной. К исходу 1995 года у «босса боссов» было конфисковано в общей сложности около 125 миллионов фунтов, главным образом в форме недвижимости. Эта огромная цифра почти наверняка не отражает истинных размеров состояния Коротышки Риины. Его корлеонская вилла была конфискована в 1992 году, а затем, в 1997-м, передана городу, после того как был удовлетворен гражданский иск, возбужденный молодым и мужественным мэром города против клана. Жители Корлеоне знали, что делают, когда превратили виллу Риины в нечто совершенно заурядное — в государственное учебное заведение. Коза Ностра рассматривает все общегосударственные ресурсы, независимо от степени их значимости (источники воды, дороги, больницы, школы), как свою потенциальную добычу. Это приводит к тому, что в течение многих десятилетий мафия отказывала в этих вполне заурядных, но важнейших достижениях прогресса тем сицилийским семьям, которые не были вовлечены в сферу ее деятельности. И когда государство возмещает эти потери за счет имущества мафии, оно не просто наносит финансовый ущерб «людям чести», а напрочь лишает их всех оправданий, которыми они прикрывают свою деятельность. Ведь, несмотря на измены и гибель окружающих, они продолжают верить, что совершают преступления ради своих обожаемых близких.

С тех пор как в 1984 году Бушетта стал свидетелем обвинения, Риина неустанно обещал своим людям, что, если запугивания и подкуп не помогут Коза Ностре в Палермо, то правосудию придется уступить политическим связям, которыми он располагал в Риме. Проблема, с которой он столкнулся, выполняя эти обещания, заключалась в том, что связи

Коза Ностры с христианскими демократами напоминали самолет, который медленно, но верно входит в «штопор». Акты насилия 1980-х стали главной причиной появления направленных против мафии законов, и Коза Ностра всячески стремилась эти законы отменить. Риине требовалось в корне изменить государственную политику, а не просто добиться частичной поддержки «за кулисами». Но чем больше становилось «высокопоставленных трупов», тем меньше политики проявляли желание выставлять себя защитниками мафии.

Когда в 1991 году Фальконе приехал в Рим, эта проблема уже требовала срочного решения. Мафиози истолковали его переезд в столицу как признак того, что вскоре магистрат увязнет в трясине безвольной итальянской политики, дискредитировавшей себя. Достижения, которых добился Фальконе, оказавшись в министерстве юстиции, полностью разрушили их надежды. Мафиози привыкли относиться к правящим партиям как к своим покорным партнерам по криминальному беспределу. Но теперь Коза Ностра столкнулась со смертельным врагом, действовавшим от имени министра юстиции, который был социалистом, в правительстве премьер-министра, который был христианским демократом. Что касается других перемен, то в 1991 году были приняты новые законы по пресечению отмывания денег, разрешавшие прослушивание телефонных разговоров и наделявшие правительство полномочиями распускать городские советы, в которые проникла организованная преступность. Несмотря на беспокойство, которое причиняли Коза Ностре эти нововведения, внутри организации укоренилось мнение, что Убийца Вердиктов, то есть судья Карневале, служит гарантией того, что в конечном счете все будет в порядке. Поэтому принятый в январе 1992 года вердикт кассационного суда нанес серьезный удар по планам Риины относительно будущего его семьи и по его авторитету внутри Коза Ностры. Таким вот образом самый влиятельный босс за всю историю мафии лишил свою организацию политической опоры.

На карту оказалась поставленной сама жизнь Риины. Как объясняет следственный судья Гвидо Л о Форте, «в мафии нельзя взять и подать заявление об отставке. Вас просто ликвидируют. Выбор (стоявший перед Рииной и его людьми) заключался в следующем: либо смириться с тем, что их ликвидируют, либо попытаться еще раз доказать всем членам организации, что они обладают силой». Риина выбрал второй вариант и попытался его осуществить через беспрецедентную эскалацию конфликта между Коза Нострой и итальянским государством. Мафия в большей, чем когда-либо, степени нуждалась в том, чтобы подчинить своему влиянию политические процессы, но для этого у нее оставалось лишь одно средство — насилие. Террористические акты призваны были заставить государство пойти на уступки в тех вопросах, которые более всего волновали Риину и его сообщников: практика вынесения приговора на «максипроцессе» и применение утвержденного в 1982 году закона, разрешавшего конфискацию имущества мафиози. «Мы должны начать войну, чтобы заключить мир», — говаривал Риина. В те дни, когда прозвучало заявление кассационного суда, вновь вспомнили о смертных приговорах, вынесенных Фальконе и Борселлино (и долго не приводившихся в исполнение).