Could you break our Fall? (СИ)

И тот охотно его дал. Левая рука сжала бедро, два пальца правой скользнули в рот, не удержавшись от того, чтобы не провести по члену, а потом мужчина еще раз резко насадился на него горлом, срывая с губ Кайло новый стон.

Минет не виделся Хаксу неподобающим, какой казалась роль нижнего партнера, наоборот, здесь генерал получал полный, абсолютнейший контроль над другим существом. В голове промелькнула странно знакомая ассоциация с издающим в умелых руках чарующие звуки музыкальным инструментом, которых мужчина и не видел никогда – слышал только записи в детстве. Потом пришло понимание, кто именно об этом говорил, и Хакс поморщился, совсем не к месту ощущая фантомную боль в левом боку.

Вот только он сам сейчас выворачивал образ наизнанку, и новый вариант не нес с собой боли – только жгущее изнутри, жидкое удовольствие. Кайло вздрогнул и выгнул спину, когда Хакс ввел в него оба пальца, но от нового стона сумел удержаться.

Невозможно было не признавать себе, что Рен по-своему... красив. Что притягивает не только скрытая в нем загадочная Сила, но и мальчишка сам по себе. Не владей он Силой, генерал бы его не заметил, но сейчас, лишись он её, не сумел бы выбросить из головы.

В последний раз скользнув горлом по члену Кайло, Хакс резко двинул пальцами и отстранился, чтобы нависнуть сверху. Глаза у магистра Рен были затуманенными, и отличить зрачок от радужки сейчас не представлялось возможным.

Генерал провел грудью по его груди, но даже теперь, в таком состоянии, рыцарь не намеревался сдаваться. Ладони вцепились Хаксу в бедра, и он сам подался вперед, выбивая из партнера воздух, в то время как взгляд чуть прояснился и блеснул очень довольной искрой.

Хакс резко двинулся навстречу, и на этот раз Рен всё же приглушенно застонал и запрокинул голову, как будто так и приглашал вновь впиться в открытое горло.

На светлой коже уже наливалась россыпь багровых синяков. Пускай – ведь не увидят же – а мальчишка... Пусть помнит.

Хакс не понимал, важно ли ему на самом деле, что Рен носит его следы, или нет, или это то, чего он начитался в космопортных любовных книжицах, единственных печатных жительницах подобных притонов, когда в пятнадцать лет стремился попасть домой. Действительно ли он приобрел ту самую губительную эмоциональную связь с Реном или накрутил сам себя, чтобы было интереснее жить? Или же заставил себя поверить, потому что чувствовать было “положено” по морально-этическим нормам?

Генерал класть хотел на эти нормы. Они попросту не существовали для того, кто одним приказом, одним-единственным словом уничтожил целую систему, но с губ тяжело рвался воздух, нутро сжималось в один жгучий ком почти болезненного наслаждения, а Кайло под ним хрипло дышал и вскидывал бедра, не позволяя окончательно себя победить.

Хакс уперся левой ладонью над его головой, не беспокоясь о том, что путается пальцами в растрепавшихся черных прядях, и опустил правую между их телами, чтобы обхватить член Рена в плотное кольцо. Тот не остался в долгу и вскинул руку, впервые физически хватая генерала за горло.

Но Хакс, в отличие от самого Рена, не имел права иметь наутро синяки, а потому с рычанием дернул партнера за волосы и одновременно резко провел по тонкой коже, вытягивая из его приоткрытого рта долгий, мученический стон. Ладонь разжалась, но в ту же секунду рыцарь сгреб пальцами простыню, и генерал захрипел, ощущая, как дыхание перекрывает уже изнутри.

Но в этот раз Рен не сумел долго держать контроль. Хватка то появлялась, то пропадала, напоминая скорее ритм бешено колотящегося сердца, чем всемогущую Силу, способную принести смерть.

И Хакс довольно усмехнулся ему в лицо: он чувствовал, что рыцарь уже на грани, что больше держаться не в силах, – и прижался губами к его губам, чтобы поймать слабый вскрик, когда пальцы в последний раз с нажимом провели по всей длине члена. Живот обожгло, да и самому генералу потребовалось лишь несколько мощных, глубоких движений, чтобы запрокинуть голову и до боли зажмуриться, сдерживая за сжатыми зубами готовый прорваться стон.

На некоторое время ощущение реальности потерялось. Был только он, Рен и бесконечный, мучительно-сладкий огонь, бивший электричеством по оголенным нервам.

Но постепенно блики перед закрытыми глазами начали отступать. Хакс уронил голову, тяжело сглотнул – по пересохшей гортани как ножом прорезало – и медленно подался назад, выходя из тела партнера.

Настойчивые мысли по новой уже начинали стучать в измученный мозг.

Хоть бы когда-нибудь разум отключался целиком...

- Знаешь... я не думал, что ты способен сам стрелять по врагу, – задумчиво произнес Рен.

Сейчас он лежал на второй половине кровати, так и не потрудившись одеться, подложив руки под голову, и последние полчаса занимался тем, что молча изучал пластмостальной потолок Хаксовой каюты.

Генерал, сидевший за компьютерным столом в одних форменных бриджах, бросил через плечо несколько удивленный взгляд, но потом пожал плечами:

- Я и не воин, – ответил он. – Я никогда не руководил операциями в поле.