Cова Минервы вылетает в сумерки. Избранные философские тексты ХХI века

Учение о бытии – онтология, учение о небытии – нигитология. Это сопоставление вносит ясность в решение «основного вопроса философии», каким он стал в наше время. Появление нигитологии, претендующей на то, чтобы занять место онтологии, есть отражение победы идеализма и меонизма над материализмом и атомизмом, деятельности над созерцанием и общением, культуры над природой, технологии над культурой. Победы не в том смысле, что больше нет ни природы, ни культуры, а в том, что они потеряли для нас определяющее значение, перестали быть «первичным», подобно всему естественному, попавшему в зависимость от состояния, темпов и направления развития искусственного. В этом главная причина перехода к «парадигме небытия», сквозь призму которой мы начинаем смотреть на мир и опираться на нее в теоретических построениях. Эти же обстоятельства обуславливают набирающий в философии скорость переход от онтологии к нигитологии. Но в таком случае в философии ли?

Правомерно ли, следуя этой парадигме, говорить о возникновении «новых онтологий», «метафизики ничто» или «философии небытия», как делают, не отдавая себе отчета в том, что действительно делают, сторонники нигитологии? По-видимому, нет. Заменять бытие на ничто и считать последнее разновидностью бытия означает просто боязнь довести свою мысль до конца. И подобно тому как нигитология не «новая онтология», а отрицание онтологии вообще, так и метафизика, философия, основанные на ничто, превращаются в нечто иное – умирают. Это «нечто иное» можно характеризовать по-разному. В русле эволюционной эпистемологии распространяется радикальный конструктивизм, согласно которому «знание не есть отражение или презентация чего-то внешнего… Основные тезисы, выдвигаемые его представителями, заставляют говорить об «эпистемологии без онтологии», о познании без бытия, при этом любые обвинения в солипсизме отвергаются конструктивистами в самой категорической форме. Аргументацию они черпают главным образом из кибернетических и синергетических моделей современного научного знания и, прежде всего, тех его областей, которые в более широком смысле объединяются глобальной парадигмой, называемой теорией самоорганизации».[55] Нет пророка в своем отечестве. В нашей литературе эти идеи намного раньше блестяще развивались в теориях мыследеятельности Г. П. Шедровицкого и его школы. «Не путаясь» в философской традиции, он развивал их как бы на чистом месте, в контексте проектного сознания и творчества, идя от гуманистики, от человека и встречаясь с теориями самоорганизации, идущими от естествознания. В целом это переход от теоретизации на базе естественной реальности к теориям искусственного.

Но познание без онтологии, хотя бы как цели, в самом деле не философия. Постмодернисты поступают вполне логично, когда воюют с онтологией и метафизикой вместе, в совокупности, причем если Ж. Деррида, дискредитируя их, как-то анализирует ситуацию, объясняет преимущества своего подхода, то представители новейшей генерации постмодернистов предлагают перестать опровергать и онтологию, и метафизику. Не потому что хотят сохранить, а просто «не связываться с ними»: мертвую собаку не стоит и пинать. «Деррида должен отказаться от старых проблем, оставленных трансцендентальной философией, а не заново их формулировать. Поскольку он от них не отказывается, я вынужден считать его реакционером».[56] (Так Деррида попадает в фундаменталисты). Отвергаются все основные категории метафизики/философии, внутренне связанные и обусловленные бытием. Деконструктивизм, как ни парадоксально, есть радикальный конструктивизм. Характерны заголовки Венских лекций Рорти «Истина без соответствия реальности», «Мир без субстанции и сущности», «Этика без всеобщих обязанностей».[57]

В таком виде философия похожа на кофе без кофеина, вино без алкоголя, еду без калорий, секс без партнера и т. п. пустые продукты и занятия. Парадигма небытия, наиболее полно реализованная в постмодернизме (в особых терминах и на одной, специфически гуманитарной части культурного спектра), в отличие от классического мышления (где она только пробивает дорогу) не предполагает истины – вместо нее информация и коммуникация; все меньше связь с созерцанием и предметной реальностью – вместо них мыследеятельность и исчисляюще-сортировочное мышление; нет культурных ценностей, регулирующих общественную жизнь – вместо них социальные технологии. Метатехника или, быть может, мета-нойя как игра ума – вот «метафизика» постмодернизма и «философия» небытия. Это конец философии как мудрости и даже как мировоззрения. Подобно эстетическим, этическим и религиозным формам духовности, она продолжает существовать вопреки парадигме небытия, поскольку и насколько ею не захвачена. Философия разделяет общую судьбу культуры, которая вслед за природой погружается в традицию. Потому что размывается их опора – вещно-событийное бытие – Sein и его живое естественно-социальное человеческое проявление – Dasein.