Cова Минервы вылетает в сумерки. Избранные философские тексты ХХI века

Аналогичным образом, когда хотят как можно скорее адаптировать человека к меняющейся окружающей среде – что если ему, например, вживить в мозг электронные чипы, увеличивающие возможность переработки информации, то сразу решится множество проблем – это вздор, техническая мифология, ибо тут же возникает необходимость его замены более плотно «чипоначиненным» роботообразным, потом другим, третьим и т. д. вслед за несущейся вперед и увлекающей нас в свою про-пасть (бездну, хаос, ничто) техноэволюции. Хотя, правда, для тех, кто в духовном плане стал уже стал роботообразным, это не пропасть, а вершина развития, «область счастья». Они уповают на то, как «роботы будут играть с нашими детьми и станут слугами для взрослых. Они смогут заменить человека в половой жизни (?! Вот чистый образец ученого идиота – В. К.). Они будут судьями в суде. Они могут быть сиделками в больницах. Они будут заниматься уборкой, освобождать нас от других неприятных дел».[62] Сразу хочется спросить: какие же «приятные дела» останутся людям? Соревноваться с компьютерами в скорости вычислений? «Творить» новых более совершенных роботов? Все это какое-то постигающее человечество шизоумие. Возникают целые социальные группы отрицающих себя людей, диссидентов и отказников от жизни. Не довольствуясь собственным перерождением они, опираясь на объективную логику технического прогресса, хотели бы сделать подобный образ жизни господствующим и всеобщим. Сохранение природы, культуры, жизни, самого традиционного человека требует противостояния этой тенденции. Другими словами, борьбы с идеологией прогрессизма и оправдывающей ее философией ничто.

К экологии бытия

Невероятно, но факт. Философия, отрицающая бытие и в конце концов самое себя, распространяется все шире и грозит войти в моду. Впрочем, странно это на первый взгляд. Ведь люди привыкают думать о своих перспективах в понятиях выживания, а не жизни; перед ними как общемировая и критическая стоит задача сохранения оставшейся природы от замены целиком искусственной средой; все, кто не пал жертвой технолиберализма и кроме того, чтобы потреблять и функционировать – «иметь», хотят чувствовать и жить – «быть», удручены распадом духовности, ее превращением в социотехнологию и говорят об экологии культуры. Дебатируются вопросы постистории, постискусства, постгуманизма, что поневоле заставляет думать о появлении какого-то «после» или «постмира». Достаточно взглянуть на эти процессы совокупно, чтобы получилась общая картина кризиса человеческой бытийности, у которого, как мы видели, есть свои носители. В разной степени они были всегда, но всегда им как-то и противостояли. В борьбе с нигилизмом доказывали существование или хотя бы полезность идеи Бога – теодицея; оправдывали Добро как условие смысла жизни (В. Соловьев); К. Поппер заставлял оправдываться историю; сущность экологического движения в отстаивании права природы на самостоятельное существование. И вот последний рубеж, отступив с которого мы, строго говоря, потеряем основание для всей этой деятельности и нашей жизни – само Бытие. Дожили! До выживания: нужна Онтодицея!

Трудность защиты бытия в том, что кроме его прямых противников, как и противников природы, культуры, человека, полно людей, не отдающих в этом отчета, не понимающих, что они становятся пропагандистами собственной смерти, пятой колонной своего врага. Они искренне не осознают разрушительной роли своих идей. Много ли найдется теоретиков, заявляющих: мы против природы – ее надо скорее уничтожить; культура – пережиток, она должна быть ликвидирована; человек устарел – его надо заменить роботами с искусственным интеллектом. Если кто-то так думает, то выговаривают подобные мысли косвенно, часто вуалируя их от самих себя. Вуалируют особым языком, усложненной терминологией, скрывающими суть дела оттенками. Типичной в этом плане можно считать философию постмодернизма. В ней не говорится об отказе от реальности, ее поглощении языком и текстом – пишут о «деконструкции присутствия»; в ней нет прямого отрицания онтологии – вместо нее вводится «граматология»; постмодернизм не отвергает истину – критикуется логоцентризм; в нем не отрицается чувственное отношение к миру – обесценивается фонология; он не выступает против человека и гуманизма – дискредитируется антропо- и фалоцентризм; в нем нет открытой борьбы с философией – атакуется метафизика; и т. д. и т. п. А в сущности это действительно «пост» – постфилософия как составная часть посткультуры, выражающей переход мира из вещно-событийного, предметного в экранное, знаковое, информационно-виртуальное состояние.