Crime story № 10

– Мне мало трех тысяч в месяц, накинь еще пятьсот зеленых. Плюс мне нужна квартира для встреч с Викой, не поделишься ключиками от своих хором?

– Квартира не моя, там часто среди недели появляется отец, да и мать не всегда в особняке ночует.

– О’кей! Ограничимся прибавкой.

Дальше – больше. Перед тем как Сергей с Викторией отправились в коттедж к Копейкиной, Сватов в очередной раз проявил непомерную жадность.

Услышав, что теперь с него требуют четыре тысячи, Антон вспыхнул:

– Тебя заносит!

– Ты мой должник. Не забывай, я ведь и в ментовку могу накапать.

– Ты сообщник. Если меня арестуют, ты пойдешь следом.

– Значит, будем сидеть в одной камере, – засмеялся Сватов.

Вечером, приехав в коттедж, Сергей скинул в гостиной джинсовку и, взяв Вику на руки, понес ее на второй этаж.

Все это время машина Рожкина следовала по пятам за джипом. А ночью Антон позвонил на сотовый Сергею и дрожащим голосом прошептал:

– Серый, беда! Срочно спускайся вниз. Я стою на крыльце.

Натянув брюки и рубашку, Сватов босиком побрел вниз. Вика продолжала спать сном ангелов.

Впустив Рожкина, Сергей нахмурился:

– Как ты меня нашел?

– Быстро иди в мою машину! У нас проблемы. Той ночью нас видели на стройке.

Сватова затрясло. Подняв валяющуюся на полу джинсовку, он хотел ступить на крыльцо, но вдруг вспомнил, что стоит босиком. Открыв шкаф, Сергей схватил первые попавшиеся тапки и, сунув в них ноги, пошел за Рожкиным.

А едва он сел в машину, как Антон нанес приятелю смертельный удар по затылку.

– Ты слишком многого хотел, – процедил Рожкин. – Мне легче расправиться с тобой, чем постоянно жить в страхе.

Антон отвез Сергея на ту же стройку. Только теперь он уже практически не нервничал. Если первое убийство было совершено не по злому умыслу, то второе было тщательно спланировано.

Перед тем как вытащить тело Сватова из машины, Антон заметил на ногах друга розовые тапочки. Выругавшись, он стянул обувку и швырнул их на пол авто.

А когда Антон прибыл в особняк и вышел из иномарки, держа в руках тапки, словно из ниоткуда возникла неугомонная Поганка. Выхватив одного кролика, собака помчалась по участку, унося новую игрушку в свою тайную кладовую.

Рожкин не особо расстроился. Раз Поганка стибрила тапку – значит, ее теперь днем с огнем не сыщешь. А если даже и отыщется крольчонок, Антону абсолютно нечего бояться. Подумаешь, какая-то там тапочка…

* * *

До последнего момента Антон пребывал в полной уверенности, что благодаря связям отца ему удастся отделаться малой кровью. Но Рожкин-старший заявил сыну, что он не намерен помогать убийце, даже если убийца является его родным отпрыском.

Антону вынесли приговор в виде двенадцати лет лишения свободы. Отбывать срок Рожкина отправили в колонию общего режима.

Наталья Солнцева Вино из мандрагоры

Он шел за этой женщиной от самого метро. Чем она ему приглянулась, бросилась в глаза? Он мог бы сослаться на профессиональное чутье… но не в данном случае. А впрочем, почему нет? В ее одежде, прическе, духах с легким привкусом свежей зелени и амбры чувствовались стиль и неповторимый шарм. Несмотря на свой род занятий, он понимал в этом толк.

Весенняя Москва ослепила его, опьянила, пробудила в сердце томительную и восторженную грусть, тоску по несбыточному – по какой-то необыкновенной любви, всепоглощающей страсти, освященной вечностью… Устремление в горние выси сменялось приступами тяжелейшей депрессии, которую хотелось залить водкой, погрузиться в наркотический кайф. И все возвращалось на круги своя – отчаянная решимость, хладнокровная злость, охота за дорогими удовольствиями.

Между тем городская весна с ее мокрыми, блестящими на солнце тротуарами, прозрачными сосульками, свисающими с крыш и козырьков, звоном капели и ужами талой воды, радостно-возбужденной сутолокой, запахом крымских фиалок, пучками пушистой вербы, которые суют прохожим продавщицы в цветастых платках, первозданной голубизной небес и плывущими по реке льдинами, – брала свое. Она оживляла природу и тревожила людей. Она добиралась до глубины души, до священных, дремлющих до поры инстинктов…

Пару часов назад он стоял на мосту, любуясь ребристыми золочеными маковками и белоснежными стенами храма Христа Спасителя на фоне ясного неба. Потом решился и вошел внутрь. Высота и светящаяся громада главного купола поразили его. До того маленьким и ничтожным он ощутил себя перед скорбными ликами святых, до того виноватым, что сердце болезненно сжалось, захотелось пасть ниц и каяться, каяться, давать обеты и просить у Всевышнего милости для себя, для всех.

Выйдя из храма, он щедро подал нищим и зашагал прочь. Перед тем как спуститься в подземку – будто в преисподнюю! – он зачем-то оглянулся на купола, на венчающие их золотые кресты. Будто просил благословения! Но разве таким, как он, дается благодать?