Crime story № 5

– Ушел я, ушел! – огрызнулся Панкратов, с третьей попытки попав в рукава куртки.

– Так съезжай из квартиры, чего тогда!..

– Когда надо будет, тогда и съеду! – снова огрызнулся он и поспешил за дверь.

Ему вот только теперь подобного рода разборок и не хватает, черт возьми! В тот момент, когда дорогой ему человек валяется на больничной койке с черепно-мозговой травмой, ему только и дела, что вступать в подобные дебаты. Именно сейчас, когда мысли заняты строительством новых версий, ему с Ленкой только отношения выяснять! Противная все же она баба! Правильно он сделал, что собрался уходить. И если не к Насте, то все равно куда-нибудь он уйдет. Хоть в общагу милицейскую, хоть на съемную квартиру, но уйдет.

Он вошел в лифт, дождался, пока дверцы с лязгом захлопнутся, нажал кнопку первого этажа и с раздражением швырнул мусорный пакет на пол. Швырнул – и тут же уставился на него с недоумением. Пакет шлепнулся на пол со странным звуком. С тяжелым бряцанием, которое может произвести только что-то металлическое. Интересно, от чего Ленка решила избавиться? Ложки его любимые с вилками, что ли, собрала и выбросила? А что! Запросто в сердцах могла. Она же знает, что Панкратов дорожил своими столовыми приборами, притащив их аж из родительского дома.

Ох, как он разозлился! Как взбесился, кто бы знал!

Эти ложки и пару вилок – для второго и для рыбы – ему мать еще в детстве покупала, и тронуть их никто не смел, кроме него, ни в детстве далеком, ни в этом доме. А она теперь решила выбросить? Вот сука, а!

Панкратов присел, перевернул мусорный пакет, поморщился из-за крохотной лужицы, натекшей из него на пол лифта, и с брезгливой миной принялся ощупывать низ пакета. Нащупал! Нащупал – и изумился вторично. То, что бряцнуло об пол, не было ложками и вилками: это была связка ключей. Интересно, чьих? Его были при нем, в кармане. Он даже для верности полез туда, достал и проверил – те или нет. Все правильно, его ключи при нем. Тогда чьи ключи улетели в мусор? Не увидишь – не узнаешь! Пришлось надрывать крепкий полиэтилен, рыться в яичной скорлупе и колбасных шкурках, доставать эту чертову осклизлую связку и нести ее потом через весь двор двумя пальцами, чтобы не выпачкаться.

Выбросив пакет с мусором, Панкратов захватил пригоршню снега и начал оттирать свою находку. Потом обсушил ключи полой куртки, вошел в подъезд, подошел поближе к лампочке над входом и стал рассматривать.

Ключей было немного, точнее, три. Один – предположительно от какого-то стола или тумбочки, а два – точно от дверных замков. Ни один из них никак не подходил к его двери. Тогда чьи они, черт побери?! Чьи, и почему оказались на дне мусорного ведра?! Почему его жена или сын постарались от них избавиться? В чем секрет, в чем разгадка?!

Наверх он лифтом не поехал, пошел пешком, с трудом переставляя ноги со ступеньки на ступеньку.

Неужели все именно так, а? Неужели он что-то просмотрел? Что-то проворонил? И Ленка… Его Ленка, с которой они прожили бок о бок дюжину лет, могла совершить подобное? Но как? За что?! Она не могла знать о том, что произошло между ним и Настей в тот день. Не могла знать и догадываться о его решении. Почему она это сделала? Почему?!

А вот с ключами-то как раз все ясно. Ленка, дура, элементарно прокололась! Машинально бросила их в мусорное ведро, зная, что он, Панкратов, как бы поздно ни пришел, покорно отправится на помойку, для порядка рявкнув на нее… Привычка подвела. Но какая же она все-таки стерва!

Панкратов почти не сомневался, вставляя один из ключей в замочную скважину соседней квартиры, что он подойдет. Он практически был в этом уверен, и не ошибся. Ключ привычно повернулся, замок послушно лязгнул, дверь открылась. И никакого тут волшебства не было: просто ключ оказался родным. Ключ, который прежде лежал в Настиной сумочке или в кармане ее одежды.

Панкратов знал, что ключей не нашли на месте происшествия. Он уточнил это у сердитой Настиной тетки, когда та соблаговолила ответить на несколько его вопросов: этот – про ключи – он задал одним из первых. Ключи пропали, предположительно их унес с собой преступник, совершивший нападение. Но разве Панкратов мог знать тогда, что преступником окажется его собственная жена!

– О господи, что делать-то?! – простонал Панкратов, запираясь изнутри в Настиной квартире и проходя одетым в ее кухню. – Что делать-то, мент, станешь? Привлекать, дело заводить? Ох, беда, беда…

Он сунулся в чужой холодильник, достал початую бутылку водки – еще когда с теткой Настиной сидели, он ее углядел.

Тетка тогда полезла в холодильник за молоком к чаю, Панкратов водку и заприметил… Он открутил крышку и начал пить огромными глотками прямо из горлышка. Рыскать в темноте в поисках стакана он не стал, как не рискнул зажигать свет. Так и сидел в темноте, то и дело прикладываясь к бутылочному горлышку и шепотом с горечью повторяя:

– Вот что ты теперь станешь делать, мент?! Ты же честным всегда себя считал! Что делать-то будешь?! Сдашь или нет мать своего ребенка?