Culex pipiens versus Homo Sapiens

3.

Сокол прилетел на крыльях ночи. Был он по обыкновению раздражен и придирчив, а когда узнал, что его прибытие, ввиду позднего часа, не будет освещено на местном телевидении, мелкие черты его лица сложились в брезгливую гримасу, а острый кончик верхней губы обиженно задергался. В сопровождении молодых людей с крепкими бритыми затылками он проследовал в машину и за всю дорогу не провещился больше ни словом. По дороге случилось дикое происшествие. Вдруг начала догонять их... "бээмпэшка". На ее броне, гогоча и улюлюкая, сидели здоровенные парни в тельняшках и беретах. Это Владимир Волкович уже потом разглядел, что они были в тельняшках и беретах, когда десантники остановили их предупредительным хлопком из пушки и, спешившись, стали заглядывать в окна. Парни были совсем молодые, лет по пятнадцати-шестнадцати, и вроде даже не шибко пьяные. Положение было пренеприятнейшее. Но тут его шеф-телохранитель что сделал? Открыл окно, взял ближайшего парня за тельняшку и, притянув к себе... поцеловал его взасос, да не куда-нибудь, а прямо в глаз! Засос этот был такой силы, что паренек мигом глаза своего лишился, а шеф-телохранитель, сплюнувши глазное яблоко себе в ладонь и показавши его пареньку, опустил эту гадость ему за оттянутый ворот и отшвырнул парня прочь. Бритоголовые вышли из машины и неторопливо положили остальных хулиганов мордами в асфальт. Оказалось: то были "десантники" из юношеского десантного отряда, расположившегося летним лагерем в бывшем пионерском лагере, а ныне туристической базе "Молодость". В отряде было две списанных "бээмпэшки", вот одной из них шутники и воспользовались для своих забав. Самое забавное, однако, заключалось в другом. Именно этот лагерь, являвшийся оплотом местной Либерально-демократической партии, и должен был стать временной резиденцией Владимира Волковича. Владимира Волковича ждали с хлебом-солью. Выскочив из машины, Владимир Волкович подносик из рук начальника лагеря выпнул, а самого его схватил за волоса и принялся таскать по всей территории. Через полчаса всех построили на стадиончике бывшего пионерского лагеря в каре и, в свете прожекторов, провинившихся "десантников", раздетых догола, подвесили за ноги на турникетах в назидание остальным. Самому начальнику лагеря Владимир Волкович пообещал: "Ты у меня говно жрать будешь, если завтра же не загладишь. Распустил сопляков, ... ... ...!" Шептались, что начальник лагеря всю ночь пытался дозвониться до губернатора области Валентина Петровича Зощенко, к утру дозвонился-таки и слезно умолял его разрешить ему завтра устроить во время массовых гуляний показательные выступления его ребятишек, надеясь хотя бы так искупить свою вину перед Волковичем, на что получил немедленный и решительный отказ. Однако, как показали дальнейшие события, вину свою он все же искупил. С лихвой.

4.

На другой день на площади происходили народные гуляния. Гремел с эстрады голос массовика-затейника, со стороны проспекта подходили все новые зеваки. В одиннадцать с эстрады выступил губернатор, поддержанный редкими хлопками, его сменил местная рок-знаменитость; одним словом, все шло заведенным порядком: ни шатко ни валко, ни скучно ни весело. Народ ждал Волковича. И он явился, яко тать в нощи. Соткался посреди толпы прямо из спертого воздуха, с двумя зыркающими шкафами по бокам, с готовым сетчатым микрофоном в руках. - Не нужно никаких артистов, - кричал он, отмахиваясь ухоженной рукой от незримых артистов, видимо, сильно досаждавших ему. - Я сам петь буду, и всё! Однозначно! И, сходу, перекрывая массовика-затейника, заявил: - Частица черта в нас Заключена подчас, И сила женских чар Таит в себе пожар!.. К нему, сквозь веселящуюся толпу, уже протискивались бледные официальные лица в гражданском. Но дорогу им заступили шкафы, и как-то вдруг особенно резко обозначились под их пиджаками наплечные кобуры. Бледнолицых мягко, но недвусмысленно оттеснили, и на том начавшийся было инцидент был исчерпан. Удивительно, но какая-то чертовщина творилась на гуляниях с непостижимым Владимиром Волковичем. Граждане клялись, что могли видеть его во многих местах сразу. Тут он стучит себя ребром ладони по налившейся малиновым вареньем шее и брызгает сокровенное: - Он шеей думает, ваш Лебедь. Вот он у меня где сидит. Там он мирно препирается с избирателями: - Вы что, думаете, я комаров ваших кормить приехал? Вы мне это прекратите! Не потерплю никаких комаров. Выбираете меня, и завтра же никаких комаров в области. В ответ на столь смелое заявление из толпы высунулся местный острослов и необдуманно ляпнул: - Что же, в соседнюю перегоните? Лучше бы он промолчал. Владимир Волкович полез драться: - Ты, умник, выйди отсюда! Немедленно выведите его! Не буду говорить, пока не выведете этого умника! Я сказал! Никто не знает, чем закончилась бы эта сцена, если бы в этот самый момент в отдалении не послышались первые раскаты грома; разом потемнело, порыв ветра пронесся, и показалась над домами серая шевелящаяся туча...

5.