Д'Арманьяки

– Что бы я ни чувствовала к графу, не имеет значения. Он относится ко мне как к сестре. Поэтому выбрось все эти мысли из головы и спи, – Луиза отвернулась от Шарлотты и закрыла глаза, делая вид, что засыпает.

– К сестре, к сестре, – ворчала, ворочаясь Шарлотта, – насколько я знаю графа, на монаха он точно не похож. Как можно не замечать такую красавицу, тем более свою супругу, которую он может затащить в любую минуту в постель.

– Шарлотта, – Луиза аж села в постели от возмущения.

– Молчу, молчу, но будь я на его месте, ты точно здесь не спала бы… всё, всё, больше не буду, – Шарлотта наконец угомонилась и очень скоро заснула, в отличие от Луизы. Она повернулась спиной к Шарлотте и задумалась о своей жизни. Могла ли она себе представить, что, слыша многочисленные рассказы в детстве о кровных врагах отца – арманьяках, сама станет одной из них. Какая жизнь ждала её, стань она герцогиней Бедфорд? Луиза не могла ответить на этот вопрос. Она могла лишь предположить, что в лучшем случае провела бы остаток жизни подле королевы Англии, ведя спокойную придворную жизнь. И пока она вела бы спокойную жизнь в Англии, арманьяки и её родные по-прежнему убивали бы друг друга. Луиза приняла предложение графа вовсе не потому, что, узнав о его страданиях, почувствовала в нём частичку самой себя. И вовсе не потому, что она почувствовала почти непреодолимое влечение к нему, когда взглянула по-новому на происходящее. Она не надеялась на собственное счастье, она надеялась остановить вражду, дать покой кланам, которые враждовали последние сто лет. Задача непосильная для юной, 16-летней, Луизы, но она надеялась. Надеялась, что сумеет остановить вражду. И если раньше она с непоколебимой твёрдостью была убеждена в том, что вина за кровопролитие целиком ложится на арманьяков, то за последние дни изменила своё мнение. Да и поведение графа, которого она знала лишь как кровожадного и яростного убийцу, доставляло ей огромную радость, ибо понимала, что ошибалась. Графа сделал таким её отец. Ну что ж, её долг состоит в том, чтобы попытаться исправить это. Что ж она могла сказать о своём супруге? – Луиза улыбнулась, вспомнив, с какой подозрительностью смотрел граф на слуг и как потом, думая, что она ушла, несколько раз повторял всем, с каким уважением они должны относиться к графине. Она не могла не заметить, что он беспокоился о ней. Он старался оградить её от той ненависти, которую все в этом городе питали ко всему, что имело отношение к её отцу. Луиза не знала, как поведёт себя в дальнейшем граф, но не сомневалась, что будет на его стороне. И неважно, что он станет предпринимать. Их судьбы связаны навеки. Она всегда будет помнить о том, что он её супруг. Пусть он убивает её родных, она и слова не вымолвит. Она будет страдать молча. Пусть он любит другую и даст ей чувство, которого она будет лишена. «Пусть, я и это вынесу без единого слова упрёка, – думала Луиза, – да и какое я имею право претендовать на любовь, когда должна быть благодарна за то, что он дал мне своё имя, хотя мог оставить меня умирать в монастыре». Луиза ещё долго ворочалась в постели, прежде чем уснула.

На следующий день, ближе к полудню, Жорж де Крусто и Одо де Вуален сидели в большом зале замка за столом и дожидались Филиппа. В это время по установившемуся порядку они обсуждали повседневные дела. Так как Филипп отсутствовал, они стали ждать, развалившись в креслах и изредка перебрасываясь между собой отдельными фразами. Они ждали около четверти часа, когда услышали весёлый голос Таньги:

– Клянусь памятью нашей доброй королевы, я был уверен, что найду вас здесь!

– Таньги!

Жорж де Крусто и Одо де Вуален поднялись со своих мест и вскоре обнимались со своим другом, от души похлопывая его по плечу.

– Чёрт бы вас побрал, – продолжал весело говорить Таньги, – я только и слышу о ваших подвигах. Все только и говорят об арманьяках. Принимая во внимание, что меня никак не вспоминают в этих разговорах, я считаю просто необходимым участвовать во всех последующих кампаниях. И не пытайтесь возражать.

– А как же дофин? – смеясь, спросил Одо де Вуален, – неужто он отпустит своего любимчика?

– Дофин завёл новых друзей, которые только и знают, что расстилаются перед ним, как прежде делали это перед герцогом Бургундским. К тому же Карл в последнее время стал чересчур раздражительным и часто бросает на меня угрожающие взгляды.

– Бедняга, – засмеялся Де Вуален, имея в виду дофина, – находиться рядом с тобой столько времени – вряд ли кто-либо способен вынести такое.

– Иными словами, мне не следует долго задерживаться в Осере? – спросил Таньги, и все трое от души расхохотались.