D/sсонанс. Вознесение черной орхидеи

– Денис, будь здесь не позднее девяти часов. Пока можешь быть свободен, – я не сразу понимаю, что водитель кивком головы попрощался со мной, моя реакция запоздала. Впрочем, это волнует сейчас меньше всего. Я нервничаю, не знаю, куда деть руки, сжимаю их в кулачки, словно это может сделать неуязвимой в присутствии Александра, молча наблюдаю, как он отодвигает один из стульев, приглашая сесть. Галантность у него в крови. Наверное, он будет так же вежлив, когда попросит опуститься на колени и сделать ему хорошо, в скором времени!

– Ты чего-то боишься, Юля?

Я ведь держалась. Если бы не выскользнувшая из пальцев вилка, возможно, этот вопрос не прозвучал бы вовсе. Набор столовых приборов минимален, базовые знания об этикете имеются, но ладони взмокли. И жара здесь совершенно ни при чем. Это чудо, что его присутствие напротив, в метре, не лишило аппетита и способности соображать.

– Немного. – Понимание в его глазах режет всколыхнувшимся протестом, и я поспешно поясняю: – Меня ведь хотели убить… Кстати, кто?

Попытка избежать ответа на щекотливый вопрос просчитана, но негласно принята. Я не вздрагиваю, только сжимаюсь, когда он поднимается, чтобы наполнить мой бокал золотистым вином из обернутой алой салфеткой бутылки.

– Вряд ли имя этого человека тебе что-то скажет. – Делаю поспешный глоток из бокала, чтобы скрыть замешательство. – Если я тебе скажу, что через сутки твоей жизни не будет угрожать абсолютно ничего, ответ тебя удовлетворит?

Удовлетворит? Может, эта долбаная оговорка по Фрейду? Черт возьми, Юля, не будь параноиком!

– Вполне. – Мой голос дрожит, но я этого не замечаю. – У вас очень красивый дом.

– Тебе понравилась комната? – только отрывисто киваю. – Но этот дом мне не принадлежит, я арендую его на весь летний период. Пришлось продать недвижимость в Крыму, так как я чаще всего бываю в Европе.

– Так вы тут не живете? – разговор плавно переходит в русло почти светской беседы, по крайней мере, я готова и дальше так полагать… или заблуждаться.

– Нет. В июле здесь жил мой сын с друзьями, он недавно вернулся во Францию.

Я изумлена. Странно, не думала, что смогу испытывать иные эмоции, кроме паники и страха перед этим харизматичным мужчиной с проницательным взглядом.

– Ваш сын? Он взрослый?

– В ноябре ему исполнится восемнадцать лет.

Кажется, даже улыбаюсь, сдержав вздох облегчения. Дети. Сын. О его семейном положении я не задумывалась, да и спрашивать не намерена. Просто чудо, как наличие детей у человека, пугавшего до безумия, успокаивает расшатанные нервы. Конечно, это вряд ли может что-то значить, но от одного факта становится спокойнее. Парадокс! Святая вера в то, что человек, у которого есть дети, никогда не сможет причинить вреда. Да и разница в возрасте у меня с его ребенком – неполные два года.

– У тебя красивая улыбка.

– Что? – укол тревоги, но он улыбается в ответ.

– Ты как будто светишься изнутри. Хочется греться в лучах ее света.

Это не флирт, даже близко. Горло сжимает слезами облегчения, и я поспешно пережевываю кусочек бекона, чтобы ничем себя не выдать, и не спровоцировать сложный психоанализ благодарным "спасибо". Все эти дни я буду по-прежнему изводить сама себя, воображая невесть что, и только наедине с ним, как сейчас, незаметно расслабляться и успокаиваться. Он сделает для этого все, что возможно.

– А где он учится? – не то что мне интересно, но я ни за что не упущу ощущение легкости и безопасности, которое почти полностью прогнало тревогу.

– В Сорбонне. Бизнес и управление.

Ах да, конечно же. Ты ожидала, что в Харькове? Наивность из тебя не выбить никакому кнуту… И никакому Димке. Вот это номер, я… это сейчас была ирония? Ничего удивительного, учитывая, что я создала для себя параллельный мир, чтобы окончательно не сойти с ума, и в нем он еще жив, его появление – дело времени… Так проще. Я цепляюсь за неуловимые знаки с упорством одержимой маньячки, придумывая всевозможные небылицы. Ведь наша ментальная связь не прервалась, возможно, он не умер? Мне страшно спросить у Алекса напрямую. Сознание делает свой выбор – сосредоточиться на настоящем, чтобы сберечь психологический комфорт.

– А почему вы это делаете? – я хотела спросить совсем другое. Что изменилось в стране за мое отсутствие, к примеру.

– Что ты имеешь в виду?

Нет, сказала А, говори и Б. Беспечная дурость в погоне за правдой, даже если она тебя раздавит, перекроет кислород и заставит раскаяться в жажде ее получения.