d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

Она усмехнулась, потом перевела взгляд в сторону. Вместо того, чтобы столкнуться — они промчались мимо, даже не затормозив, лишь набирая скорость. Елена подумала о том, что ей все же стоит попробовать с Тайлером заново.

Останавливало одно — ей хотелось быть либо с Доберманом, либо одной.

— Это хорошо, — произнесла она, опираясь о спинку стула и засовывая руки в карманы. Голос Мадонны сник, можно было вернуться в помещение. Иногда жар не облегчают даже февральские морозы. Иногда жар не облегчает ничто.

Елена — она сама как экватор. Палящая. Убивающая все вокруг себя.

— Мне жаль, — произнес он, — что у нас не сложилось.

— Мы никого не похоронили, Деймон, — отмахнулась она, все еще вглядываясь в белую пустоту. Не важно, какого она цвета — темного или светлого, важно то, что в ней ты тонешь, либо ослепленный от яркого света, либо ничего не видящий из-за тьмы. Здесь, в пустоте, ничего нельзя увидеть. — Все в порядке. И спасибо, что навестил.

Он подумал, что они, правда, никого не похоронили. Подумаешь, он женат на Викки Донован. Подумаешь, лучший друг когда-то переспал с его первой любовью. Подумаешь, что он не осмелился на ответный поступок. Подумаешь, Бонни болеет туберкулезом и теперь не может ни с кем даже поцеловаться. Подумаешь! Никого не похоронили. Планета не перестала вращаться. Катаклизмы не сотрясли мир — апокалипсис не наступил. Все идет так, как шло раньше.

И ты тоже продолжаешься. Вместе с миром. Вместе с остальными людьми. Ты дышишь, как дышал пару минут, часов, дней, недель, месяцев, лет назад. Ты живешь. День идет за днем. Все в порядке.

— Будь счастлива, милая.

Он поднялся и ушел. Просто ушел. Даже не попытался как-то замедлить быстротечность. Даже не попытался потянуть время. Просто «будь счастлива», просто «милая», просто «будь счастлива, милая» — и все.

Подумаешь! Не первый раз он кидает ей эту фразу. Не первый раз как бы говорит: «Ты мне нравишься, но не пошла бы ты на хер». Не первый раз как бы поясняет: «Я хотел бы остаться с тобой, но не пошла бы ты на хер».

«Милая».

«Милая» замерзла. Поднявшись, она тоже направилась внутрь. Елена решилась снова выпить.

3.

Бонни отошла в сторону, где ее никто бы не услышал. Ей надо было просто поговорить, но абонент не отвечал. Долгие гудки становились причиной раздражения. Немного болела голова, и слабость начинала сковывать тело, но Беннет определенно себя лучше чувствовала. Она ничего не понимала в медицинских терминах, но знала, что врачи наблюдают улучшение. Они, правда, предлагают провести некоторое время в Альбукерке, штат Нью-Мехико, но Бонни не могла сорваться. К тому же, ей скоро на учебу. К тому же, ее статьи вряд ли будут рассматривать в Альбукерке. Да и название несколько странное…

— Тебе говорили, что ты беспривязная? — Бонни облегченно вздохнула. Нет, не то, чтобы она желала этого всей душой, но все же…

— Ты приедешь? — тут же произнесла она. Какая-то рьяная музыка разрывала любую возможность на то, чтобы собраться с мыслями. Хотя Бонни не надо было собираться с мыслями — она умела импровизировать, умела говорить все, что было нужно.

Даже в вакуумном пространстве.

Даже если говорить было нечего.

— Ты ведь помнишь, о чем мы договаривались, да? — на том конце провода Беннет слышала ярое безучастие. Музыка набирала обороты. Бонни закрыла одно ухо рукой, прижавшись к стене.

— Помню. Так, ты приедешь?

Она не знала, почему приглашала его. Бонни знала одно — она влюблена в Тайлера. Она влюблена в него так сильно, что если бы ей предложили вернуться в прошлое еще раз — она бы все равно переспала с ним. Все равно бы вступила в «NCF», чтобы снова попасть к нему. Чтобы снова оказаться к нему непозволительно близко.

— А ты зовешь меня, чтобы отомстить своему Ромео, да? — усмехнулся Майклсон. — Я же знаю, что он там.

Бонни хотелось тоже набрать скорость, тоже помчаться по трассе, не обращая внимания на скоростные ограничения, на правила и дорожный патруль. Бонни тоже хотелось бы разогнаться и мчать, мчать!

Только не кому-то определенному навстречу. А просто так — чтобы убраться отсюда.

— Я буду благодарна тебе до последнего вдоха, Ник, — произнесла она, на некоторые мгновения будто не слыша долбящей музыки. — Но ты мог бы приехать просто так.

— Я не приду, Бонни, — ответил он. Ледяное спокойствие было неотъемлемой частью его жизни. Он избивал ее, избивал своих должников, растаптывал своих конкурентов — и все это с какой-то абсолютно мерзлой апатичностью. Такие как Клаус — не для дружбы. Не для любви. Такие как Клаус — для бизнеса. Бонни он нужен был для этого.

— Слушай, это не твое дело, если ты о Локвуде! — она вспылила. Бонни — это пустыня. Ее эмоции — песчаные бури, бураны, метели. Бонни — тоже жаркая.

Но она сухая. Сухая, и рядом с ней ты погибаешь от жажды.