Да-а-вад

Чем яснее выступали долины, тем яснее видел Брызгалов, что они сплошь залиты воинственными толпами мюридов. Газават подготовился и вырос внезапно. Никто его не ожидал у нас! Тяжёлые предчувствия давили коменданта. «Бедная Нина! — шептал он про себя… — И зачем я её вызвал оттуда?» Одна надежда оставалась на Дербент, если Амеду удастся туда пробраться!.. «Бедная моя девочка, нерадостно тебя встречает родина!» Но потом какою-то тёплою, воодушевляющей волной совсем иное чувство бодрости и сознания долга прилило к нему и высоко-высоко подняло старика майора. «Никто как Бог!» — прошептал он и, уже орлиным взглядом из-под седых бровей оглядывая солдат, крикнул:

— Покажем, братцы, что мы не привыкли считать врагов.

— Рады стараться, ваше высокоблагородие!..

— С такими молодцами, как вы, наше Самурское гнездо отобьётся и от в двадцать раз сильнейшего неприятеля. Не таких разносили! Кто со мной был в Гимрах, тот помнит…

Солдаты повеселели.

— Теперь по крайности нескучно нам будет сидеть здесь, товарищи… А то мы мхом было поросли и плесенью покрылись. Да и молодых пора окурить пороховым дымом. Правда?

— Точно так, ваше высокоблагородие!

— С сегодняшнего дня всем по чарке водки, пока будет длиться осада… Караулы и секрет держать в исправности… Помните, — лезгины злы, как волки, и хитры, как лисицы… Для секретов места укажет нам Левченко… Он недаром исходил их…

— Г-н комендант! — официально обратился к нему Кнаус.

— Что прикажете?

— Вон кучка в красных чалмах подъезжает, не пугнуть ли?..

— Нет, это у них глашатаи. Они их парламентёрами к нам посылают. Есть белый лоскут?

— Есть. И тот кабардинский князь с ними, Хатхуа, что ли?..

— Прапорщик, — выезжайте навстречу с конвоем…

— Сколько их?

— Двадцать шесть…

— Возьмите двенадцать казаков и встретьте их вот за тем рукавом Самура. Сюда их не пускать. А мы станем сверху сторожить. Если они вздумают только шевельнуться, мы их свинцовым дождём угостим.

«Верно, предложение сдаться „Да-а-вад“», — подумал он и потом уже громко отдал приказание:

— Послать мне переводчика сюда!..

Через несколько минут Кнаус, гордясь возложенным на него поручением, выезжал из крепости… Он медленно доехал до одного из рукавов Самура. Фыркая и косясь, конь его вступил в воду, и, разбрызгав её бриллиантовыми каплями во все стороны, — казаки живо перебрались на ту сторону. Князь Хатхуа отделился и поехал вперёд один. Глашатаи со значком остались позади. Кнаус приказал казакам ждать и также подъехал к кабардинцу.

— Здравствуй! — приподнял тот папаху. Хатхуа в плену выучился русскому языку.

Кнаус отдал ему честь.

— Брызгалов здесь?..

— А тебе какое дело?..

Кабардинец улыбнулся.

— Поклон ему от меня. Старый знакомый. Он хороший джигит. С таким приятно дело иметь… Храбрый джигит. У нас бы его имам сейчас главным наибом своим сделал… Вот ему передай!.. от нас… письмо… Да покроет Аллах его своею тенью! Я хотел его посетить в крепости… Я бы поехал туда с тобой…

Кнаус сослался на то, что ему не дано такой инструкции.

— Говорят, к нему дочь приехала?.. — засмеялся уздень.

Прапорщик вспыхнул и схватился за шашку, да вспомнил, что парламентёры неприкосновенны, и только закусил себе губы.

Хатхуа притворился, не заметившим этого движения.

— Я слышал, красавица. Кадий наш был у вас; — видал её. Ну, что же, тем лучше. Моей женой будет.

— Да, только до тех пор тебе придётся поболтаться на виселице.

— Мне на виселице? Я не принимал присяги русским. Меня за измену судить нельзя.

— За измену нельзя, а за разбой и воровство можно.

Князь побледнел и бросил гордый взгляд на белобрысого офицера.

— Скоро твоей матери придётся плакать о тебе… осиротеет она…

— А разве ты незаконнорождённый, что о тебе плакать будет некому?

Кабардинца точно нагайкой ударили. Он уже на стременах привстал, но тотчас же сдержался.

— Мы ещё встретимся с тобой… Посмотрим в бою, так же ли остра твоя шашка, как твой язык.

— Достаточно остра, чтобы рубить бараньи головы! — продолжал с истинно-тевтонским спокойствием Кнаус.

— Смотри, сам не попади на забаву нашим бабам. Они тебя заставят воду носить, коноплю варить, шерсть чесать.

— А разве для этого мало кабардинских князей в горах?

Хатхуа с силою сжал рукоять своей шашки. Глаза его метали молнии на Кнауса, но белобрысый немчик только улыбался, очевидно, уже вполне владея собою.

— Ты бы, князь, шёл к нам. У нас в первой роте водовоз болен.

— Я к вам и приду. Только на каждом зубце вашей крепости по голове воткну сначала. У вас их хватит.

— Если хочешь поступить к нам мясником, у нас довольно скота… На год запаслись…

Хатхуа ударил коня нагайкой, тот поднялся на дыбы.

— Довольно языки чесать… Мы с тобою не бабы.

Горец повернул коня и подъехал к своим.

Брызгалов читал у себя привезённый казаком пакет.

Переводчик Керим передавал ему содержание этой бумаги по-русски: