Да, Босс!

— Ева, если честно, то я ничего толком не понял, — признался Адам, размешивая ложечкой сахар в кофе — первом приличном за день, — поэтому давайте по порядку. Первое — продолжайте называть меня Боссом вот также, как сейчас, чуть с придыханием и лёгким шипением на языке — и, может быть, получите повышение до того самого стола, который так запал вам в душу. Второе — у меня, конечно, не библиотека, но я все же надеюсь, что вам будет интересно. Завтра во второй половине дня мы с вами поедем в лабораторию, где сейчас проходят тесты нового аромата Левандовски. Будьте готовы фиксировать все мои замечания. Третье — я запишу вас, пожалуй, на мастер-класс по варке кофе, потому что то, что вы сегодня приносили, заставляет меня подозревать, что либо с варкой кофе у вас не очень, либо вы перепутали кофе и кошачьи подушечки, которые Коля хранит в том же шкафчике для подобранного им бродяги Зюзи. Судя по запаху — с курицей. Ну и четвертое — я все же расскажу вам, если вы так уж хотите знать — да, они вставали ко мне спиной. И ложились на стол, широко разведя ноги — тоже. Я мог бы перечислить вам и все остальные позы, в которых ваши предшественницы были готовы для меня на все, но не хочу утомлять долгим рассказом. И верно ли я понимаю, что вчера, когда вы пришли ко мне на собеседование, имея, как вы выразились, весьма узкое представление о должности секретарши, уже были заранее готовы предоставлять мне интимные услуги? — Он вздернул бровь, задавая последний вопрос, и сам не зная, для чего это спрашивает. Ему не хотелось думать о ней, как об очередной девке, которую он хорошенько оттрахает, а потом будет вынужден уволить. Она действительно ему нравилась — по своим исключительно деловым качествам, разумеется, потому что была умнее всех его бывших секретарш, вместе взятых — и категорически претило сейчас представлять ее на своём столе, с раздвинутыми ногами, между которых будет он. Интересно, что она носит под юбкой? Чулки — вряд ли. Хорошо если там прячутся просто теплые колготки, а не бабушкины панталоны с начесом в придачу. Вообразив все это, он усмехнулся, чувствуя странное облегчение — от того, что фантазия стала работать совсем в иную, гораздо более безопасную сторону. Да уж, бабушкины панталоны с начесом охладят кого угодно.

Забыв про приличия, Ева набросилась на салат с таким аппетитом, будто не ела до этого момента минимум неделю. Впрочем, примерно так оно и было, если учесть, что за вчерашний вечер она осилила только кусочек сыра, а утром не позавтракала вовсе. В этот момент она вполуха слушала, что ей говорит Адам и надеялась, что он не сочтёт её излишне прожорливой. Вычленила из всего сказанного Левандовским несколько вещей. Первое — он не любит кошачий корм, по крайней мере, тот, что с куриным вкусом. Второе — завтра они отправляются в лабораторию, где ей придётся всё-всё за ним записывать. Третье — он отправит её учиться варить кофе, хотя, она не понимала, зачем именно. С этим прекрасно справлялась и имеющаяся в офисе Левандовского кофемашина. Ну и четвёртое — он трахал у своего стола секретарш в разных позах, а теперь, если она будет называть его боссом, её ждёт та же участь.

И последнее Еве решительно не нравилось. Особенно та часть, где в её фантазиях Адам со спущенными до колен штанами двигался меж стройных бёдер какой-нибудь раскинувшейся перед ним на гладкой поверхности нимфы. Она отложила вилку и инстинктивно одёрнула юбку. Таких роскошных ног, какие подбросило услужливое воображение, у неё не было, следовательно, беспокоиться о том, что босс покусится на неё, не стоило. И это снова разочаровало, как и некоторые обстоятельства, с которыми она столкнулась ещё вчера.

— Да, босс, — ответила она машинально, но тут же добавила, чтобы Адам излишне не впечатлился её придыханиями: — Про Зюзю я поняла, про лабораторию тоже. Про позы у стола — тем более.

Она залпом выпила чай, так и не притронувшись к чизкейку. То ли салат был весьма сытным, то ли напрочь пропал аппетит. Так, чего доброго, она и вовсе есть перестанет, если продолжит думать о других женщинах, до которых Левандовский был тот ещё охотник. И ревновать к ним всем. Да-да, именно это неуместное, жгучее, отравляющее чувство, на которое Ева не имела никаких оснований и прав, цвело в её душе пышным цветом. Пускало яд по её венам, заставляло ругать себя на чём свет стоит, но неизменно возвращаться мыслями к Адаму и его секретаршам снова.

Кстати, у него ведь была невеста. И этот факт говорил о том, что сидящий напротив мужчина категорически не подошёл бы ей никогда, даже если бы вдруг случилось что-то из ряда вон выходящее, и он понял, что хочет быть с ней. Потому что измену она не простила бы даже под дулом пистолета.