Да, Босс!

Она окончательно запуталась, а выпитое совершенно не располагало к тому, чтобы Ева вернулась на путь разумных мыслей и взвешенных решений.

— Так вот я хочу узнать, какие отношения с другими мужчинами и женщинами предполагает наш брак? Если я буду встречаться со своим законным парнем, это будет считаться изменой или нет? И наоборот, если будете встречаться вы? Не с моим законным парнем, разумеется… но всё же.

Господи, неужели они всерьёз обсуждают эту ерунду? Впрочем, о чём это она? У неё нет никаких оснований думать, что Левандовский шутит. И что завтра же он действительно не отвезёт её в ЗАГС, где она станет его женой между парой кофе-брейков.

— Что же касается минета и потери моего или вашего пульса, то подобное, наверное, нужно описать в подробностях, как вы думаете?

Она вновь повернулась к нему, понимая, что ступает на тот путь, на котором чувствует себя совершенно беспомощной. Как ему сказать, что она ничего не смыслит в минетах, ну, кроме теории, разумеется? Или вообще не стоит об этом упоминать?

— Какие ещё, эм, виды секса там будут прописаны? Может, вы любите связывание или что-то в таком роде? Уж кто, как не вы, знает толк в извращениях, я имею ввиду. А! Вы же предпочитаете сзади… А сзади это прямо совсем-совсем сзади?

Она старалась стоять ровно, но каблук на правой туфле то и дело подламывался, понуждая Еву чудом удерживать равновесие. Как же можно было так надраться всего с двух бокалов? Ведь вопросы, которые она не задала бы своему боссу на трезвую голову даже под дулом автомата Калашникова, так и сыпались с её уст, сигнализируя, что черта уже давно перейдена.

— Просто я не всё ещё пробовала, потому сказать точно, что именно хочу видеть отражённым в контракте, я пока не могу. Ключевое слово «пока»!

Она улыбнулась, глядя на Левандовского. В принципе, этот фиктивный брак не так уж плох, если посмотреть на него со всех сторон. Еву ждёт неплохая сумма за выполнение её части сделки, ну а если ещё и Адам не будет особенно зверствовать в сексе, так и вовсе она даже сможет получить от замужества немного удовольствия.

Чем дальше и больше говорила Ева, тем сильнее Адама охватывало странное чувство, подозрительно похожее на разочарование. И хотя вся ее речь подразумевала то, что она согласна на предлагаемую им сделку, он не испытал от этого ни малейшего удовлетворения. Напротив — стоял, не в силах удержать стремительно ползшие вверх брови. От того, что она спрашивала. От того, что произносили ее пухлые, не тронутые косметикой, губы. От того, как расчётливо улыбнулась напоследок.

Он и сам не понял, откуда во рту появился горьковатый, мерзкий привкус. Почему вдруг захотелось закрыть ей рот, чтобы не говорила всех этих диких вещей. Захотелось отгородиться, заткнув руками уши, чтобы не слышать ее. Хотя он мог бы просто взять и выйти из этой ниши, а потом направить сюда своего юриста для того, чтобы тот прописал в контракте все, что она хотела. Но вместо этого продолжал стоять и слушать, только руки сложил на груди в какой-то защитной реакции. Хотя кого и от чего хотел защитить — не знал. То ли себя от того, как неожиданно его выворачивало от ее речей, то ли ее от того, чтобы не схватить и не заткнуть ей рот… и не факт, что самым стандартным способом.

Потому что Адам Левандовский дошел сейчас до грани, после которой за себя не отвечал.

Он дослушал до конца, не перебивая. А когда она закончила, ощутил, как непроизвольно сжимает челюсти — до боли в зубах. Так, что на лице, должно быть, отчётливо проступили скулы. Глаза потемнели, выдавая охвативший его гнев, старательно сдерживаемый и от того ещё более разрушительный.

— Я думал, вы другая.

И откуда только взялась эта горчинка, въевшаяся в самый кончик языка, который жгло, когда он говорил? И откуда только взялось разочарование от того, что она оказалась не лучше многих других женщин? Да и с чего вообще он вдруг вообразил, что она может быть лучше? Ведь знал же всегда, что купить можно любую.

Хотя у него никогда не было необходимости делать это. Пусть и стоявшая перед ним женщина думала, похоже, с точностью до наоборот.

Он не мог понять, что его сейчас так разозлило. Ведь сам предлагал купить ее, как вещь — и она согласилась. Он получал именно то, что хотел. Получал легче, чем того ожидал. И даже интим в придачу к основной услуге.

Вот только последнее ему было совершенно не нужно. По крайней мере, так.

Ну какого черта она не послала его на хрен с этими контрактами? Какого черта сама нарывалась на грязные, как она выразилась, подробности? Какого черта толкала на то, о чем он потом пожалеет?

И какого, мл*ть, черта он ощущал это идиотское разочарование?