Да, Босс!

Ее руки покорно потянулись к соскам и, удовлетворенно хмыкнув, он толкнулся в нее языком. Адам проникал внутрь медленно, дразняще ощупывая шершавой поверхностью языка стенки лона. Ева дрогнула и попыталась стиснуть колени, но он развел ее ноги ещё шире, и, погружаясь глубже, потер пальцем клитор, следя взглядом за тем, как она инстинктивно сминает пальцами грудь и тянет соски. Левандовский тут же вошёл языком на всю глубину и Ева застонала, выгибаясь. Его палец кружил вокруг клитора — то легонько дразня, то требовательно надавливая. Язык входил и выходил поначалу медленно, затем, выбивая из Евы стоны — все быстрее. Ему нравилось смотреть, как самозабвенно она ему отдается, как то прикусывает, то облизывает губы — все неистовее по мере того, как росло ее возбуждение. Он чувствовал на языке ее вкус и от этого сам возбуждался до полного безумия.

Когда Ева содрогнулась в оргазме, посылая по телу новую волну возбуждения от того, как сжимала собой его язык, Адам вышел из нее, лег на спину и потянул на себя.

— Твоя очередь, — выдохнул он, сходя с ума от одного только предвкушения того, как окажется у нее во рту.

Ева не думала, что сможет заснуть в эту ночь. Не потому, что ей этого не позволит Адам, нет. Скорее — просто не желала расставаться с той сказкой, в которую попала. Она видела, чувствовала, что желанна. И уверенность, рождённая внутри этим ощущением, придавала ей смелости делать всё то, чем они занимались с Адамом.

Раньше она даже не подозревала, насколько чувственно может откликаться на все желания и потребности мужчины. Потому что того самого мужчины, с которым она бы переступила грань, что сейчас самой Еве казалась иллюзорной, тоже не было. Но Адам каждым своим касанием, поцелуем и движением внутри неё уничтожал стеснение, живущее в ней раньше, и высвобождал то неистовое, что теперь пожаром испепеляло её тело и душу.

Сон показался Еве сладостным забытьём, в которое она одновременно жаждала и не желала погружаться. Не желала потому, что боялась проснуться и понять — всё случившееся накануне ей привиделось. Стоит только открыть глаза, и она поймёт, что Адама рядом нет. Что всё это сон, наваждение, в которых она жила и была той Евой, которой всегда хотела быть для своего мужчины. А в реальности… в реальности она снова станет фиктивной нелюбимой женой, нужной только для того, чтобы добиться далёких от неё целей.

В сновидениях, в которых она очутилась, Ева была ещё более смелой. Ей хотелось дать Адаму чего бы он ни пожелал, и она шла на всё, что он от неё требовал. Требовал жадно и властно, давая понять, что она выполнит все его приказы. Не потому, что этого желал только он, но зная, что она нуждается в том же. И ещё ей так хотелось сделать хоть что-то для него, что было бы у Адама только с ней. Только её познаний не хватало, чтобы нафантазировать, чего именно она желает.

Ева проснулась от поцелуев Адама, не сразу осознавая, что реальность — не продолжение её сна. Возбуждённая до предела, она с готовностью делала всё, что приказывал ей муж. И снова, мысленно называя его так, испытывала ни с чем не сравнимый трепет. Но Адам не давал ей ни единой возможности представить, что же могла повлечь за собой их ночь сладостного безумия, превратившаяся в точно такое же утро. Был ли это просто секс для него? Или же за тем, как он брал Еву, давая понять, что в его действиях есть граничащая с потребностью алчность, скрывалось нечто большее? Все мысли об этом исчезли, когда Адам начал ласкать Еву языком. И в этом тоже был первым и единственным, что поначалу породило внутри желание закрыться.

Впрочем, она ещё ночью поняла, что всё зря — если Адам чего-то хотел, он брал это, а она с готовностью отдавала ему всю себя в ответ.

Она кончила, сжимая его язык собой. Стоны превратились в крики, которые Ева даже не думала сдерживать. Пусть даже их могли услышать — ей было всё равно. Она лежала перед Адамом с бесстыдно разведёнными ногами, ласкала грудь, на что не всегда решалась даже когда ей хотелось самоудовлетвориться, и понимала, что больше нет того, что испытывала бы раньше — стыда.

Адам лёг на спину, и Ева, повернувшись к нему, задержала дыхание. Он был безумно возбуждающим. Тот мужчина, которого она впервые увидела, когда пришла к нему на собеседование, исчез, потому что Адам, лежащий возле неё, был совсем другим.

Ева даже в самых смелых своих мечтах не могла представить, что когда-то рядом с ней будет тот, от одного взгляда на которого у неё будет перехватывать дыхание. И не просто рядом — с ней в постели. Желающий её не меньше, чем желала его она.

Она устроилась сверху, наклонилась к его губам и медленно провела по ним языком. Её собственный пьянящий вкус, смешанный с ароматом, присущим одному только Адаму, вновь возбудил Еву настолько, что удовольствие, которое она только что получила, показалось ей всего лишь прелюдией.