Да будем мы прощены

– Мы тоже не знаем, – отвечает ей мистер Гао. – Увидели по телевизору, и там сказали, что это очень американское. Мы его заказали через Интернет.

Приезжают тетя и дядя Рикардо с огромной запеканкой из сладкого картофеля и маршмеллоу и с гигантской стеклянной чашей амброзии. Рикардо в качестве приветствия выдает долгую демонстрацию, чему он научился в игре на ударных.

Чинь Лан и ее родители приезжают поездом из Нью-Йорка с большими букетами цветов и «счастливыми косточками желания» для детей.

– У индейки, вы знаете, только одна, – говорит мать. – А теперь у вас будет сколько хотите и много счастья. Мы их продаем в магазине всю неделю – очень популярны.

С каждым новым гостем происходит новый тур представлений. В разгар процесса спускается Эшли, одетая в платье из «Колониального Вильямсберга» и шаль, а головной убор на ней тот, что дала София для бар-мицвы. Она все глубже проникается религией, недавно определив себя как «ортодокса». Я это воспринимаю как стадию развития, как эмоциональную тягу подростка к идентификации, дающей душевный комфорт. Надеюсь, это движение к здоровому самоощущению.

– Я хочу зажечь четверговые свечи и помолиться, – говорит она.

– Четверговых свечей не надо, – отвечаю я.

– Но тетя Лилиан и Джейсон никогда не видели, как я читаю молитвы.

– Я тебя понимаю. Но сегодня – День благодарения, этот день принадлежит нашим христианским братьям. Ты хочешь произнести застольное благословение?

– Пусть его произнесут Сай или Рикардо. Но я хочу сказать несколько слов.

– О чем?

– Я кое-что приготовила, – говорит она, возвращаясь наверх.

– Ладно.

Джейсон и Лилиан привозят с собой знаменитую жестянку с печеньем, нагруженную именно этим продуктом.

– Я научила Джейсона его печь, – гордо сообщает Лилиан.

– Вчера мы его вместе пекли, – добавляет Джейсон. – Теперь у нас сколько угодно печенья и когда захотим.

– Ты хочешь сказать, что я тебе больше не нужна? Что была нужна только ради печенья?

– Мам, я хочу сказать другое: я рад, что ты мне доверила секрет своего рецепта.

Лилиан осматривается:

– Где твоя мать? Я думала, она будет. Ждала, что мы помиримся.

– Они с Бобом празднуют где-то с друзьями.

– Не правда ли, это странно? Ты устраиваешь праздничный ужин, а твоей матери на нем нет?

Я не говорю о своей озабоченности насчет того, что могло бы быть или как я стал бы представлять Мадлен и Сая матери и Бобу. Кем бы они друг другу были? И вдруг бы началась война за территорию?

– Видишь ли, дети Боба пригласили на праздник его, но без мамы, и их чувства оказались задеты, – поясняю я. – Я, конечно, пригласил их обоих, но как сказала моя мама: «Не хочу обременять Боба сложностью нашей семьи, он и без того достаточно страдал. Минивэн увезет нас отсюда, и мы хорошо проведем время».

Перед тем как сесть за ужин, мы делаем множество снимков – групповые фотографии в гостиной. Почти у каждого фотоаппарат или телефон, поэтому снимаем по очереди, то друзей, то родственников.

– Это будет наша рождественская открытка? – спрашивает Мадлен у Сая.

– А что это за китайцы все? – слышу я, спрашивает Лилиан у Джейсона. – Я думала, он развелся? – Она садится за стол. – Или он содержит пансион? Прямо как шоу фриков – какое-то случайное собрание людей.

Я сижу во главе стола и произношу Символ веры. И думаю о Сахиле и о письме, которое он сегодня прислал: «Когда дорога сужается, тот, кто едет сзади тебя, имеет право преимущественного проезда».

Вспоминаю Джорджа с его проктитом в тюрьме и думаю, что же досталось ему на ужин в День благодарения в часе пути отсюда к северу. Думаю о Черил и ее семье. Думаю об Аманде, гадаю, в этой ли стране она сейчас, в этом ли мире. Думаю о родителях Хизер Райан, впервые проводящих этот праздник без нее, об Уолтере Пенни, вышедшем, наверное, на долгую пробежку перед ужином.

Будь здесь, говорю я себе, переводя дыхание. Будь здесь, будь здесь и сейчас.

И я снова делаю вдох – глубокий. Думаю о Лондисизве с его чаем, и хотя прошел не один месяц, меня тут же пробирает отрыжка и вспоминается вкус.

Я вижу, как беседуют за столом молодые и старые, передают тарелки с индейкой и начинкой, сладкими и вкусными, добавляют приправ. Рикардо передает мне клюквенный соус.

– Это мы с Эшли сделали, – говорит он гордо. – Лимоны выжжжжжали.

– Подливки много не бывает, – замечает Сай вслед циркулирующему судку с подливой.

Я смотрю на Нейта и Эшли и вспоминаю прошлый День благодарения, когда они сидели, свернувшись на стульях, как бескостные кучки, в руке у каждого электронный приборчик, глаза не отрываются от экрана, единственное, что двигалось, – большие пальцы рук. Вспоминаю, как смотрел на них с некоторым презрением, а они сидели неподвижно, не замечая, что мать их – рабыня в кухне, а отец разглагольствует перед гостями. А сейчас Нейт поворачивается к гостям и спрашивает:

– У всех все есть?

И Эшли спрашивает Лилиан:

– Еще что-нибудь?