Да будет праздник

Паоло Бокки. Доставала по определению. По неведомым Фабрицио причинам этот тип продолжал кружить вокруг него, как жаждущий крови комар. На самом деле объяснение, конечно, имелось. Профессор Паоло Бокки всегда имел в наличии любое психотропное вещество, какое только в состоянии дать человеку природа или химия.

“Кстати, травка бы на Майорке не помешала”.

– Ну, сколько принял на рыло, старый педрила?

Если что-то и могло достать Фабрицио, так это глумливый тон и топорные шуточки Паоло Бокки. Проведенные вместе в лицее Святого Льва Великого годы не давали тому права на такое панибратство.

– Брось, Паоло, мне сегодня не до того. – Фабрицио старался сохранять спокойствие.

– Кому ты это говоришь! У меня с утра уже было два носа и одна липо. Я никакой.

Профессор Паоло Бокки заведовал отделением пластической хирургии в клинике Сан-Роберто-Беллармино. Ученик великого Ролана Шато-Бобуа, он считался номером один в столичной пластической хирургии. Он вернул молодость тысячам мымр. Одна незадача – не слезает с кокаиновых дорожек.

– Слышь! Я сделал это. Одолел “Львиный ров”. Можно мне сказать? Мощная вещь!

– Поздравляю, всего восемь лет прошло.

– Ну как у тебя получается так забираться в башку к людям? Так пишешь, что героев прямо своими глазами видишь. Клянусь, лучше, чем в фильме. Девочки в отделении поверить не могли, что я способен прочесть книгу…

– Ладно, – попытался свернуть разговор Фабрицио. – Слушай, у меня дел невпроворот. Улетаю в Испанию. Кстати…

– Кааак? А прием у Кьятти?

Фабрицио хлопнул себя по лбу. Про вечеринку у Сальваторе Кьятти он и думать забыл. Приглашение пришло два месяца назад. Запаянный в плексиглас билет с рельефными золочеными буквами, “лично в руки”.

Весь последний год только и говорили что об этой вечеринке. По общему мнению, она грозила стать самым эксклюзивным и шумным событием последних десятилетий. Неявка на подобное мероприятие могла серьезно подпортить его вип-репутацию. Но психологическое состояние Фабрицио не располагало к выходу в большой свет. Чтобы достойно выдержать такое испытание обществом, ты должен выложиться на все сто, быть как никогда остроумным и оживленным. Он же в настоящий момент был остроумен и оживлен, как угандский беженец.

“Сэлинджер. Помни о Сэлинджере”.

Фабрицио покачал головой:

– У этого мафиозного строителя-спекулянта, что ли? Ни за что! Помпезная безвкусица!

– Ты в своем уме? Знаешь хотя бы, сколько вбухал в нее этот маньяк с манией величия? Миллионы! Нельзя такое пропустить. Там будут все. Музыканты, художники, футболисты, политики, фотомодели – все! Полный шик. Ты об этом роман потом сможешь написать.

– Нет, слушай, Паоло, я эти вечеринки наизусть знаю. Загонять себя в мыло, и ради чего? И вообще мне лучше не светиться в таком обществе. Вспомни Сэлинджера…

– Кого-кого?

– Не важно. Ладно… созвонимся, когда вернусь, давай…

– Уверен? – недоверчиво переспросил Паоло Бокки. – По-моему, ты делаешь большую ошибку. Это… ну как тебе объяснить… – Великий хирург был кудесником скальпеля, но не мог связать и двух слов. – Ты отстал от жизни… такая халява. Два дня выпивона и перепихона в парке. Ты с ума сошел.

– Знаю, знаю. Тут, понимаешь, у меня с издательством не все гладко. Нет настроения.

– О настроении не беспокойся, я его тебе вмиг подниму. – Паоло Бокки хохотнул.

– Нет, нет, я с этим делом завязал.

– Ну и черт с тобой, делай как знаешь. Чтобы только тебе понятнее было: там будет петь Ларита.

– Ларита? Певица?

– Нет, продавщица! Конечно же певица!

– Ну и что с того?

– Она получила черт знает сколько “Грэмми” и платиновых дисков.

Фабрицио хотелось закончить разговор.

– Ладно, Паоло, я подумаю. Но сейчас давай закругляться.

– Вот-вот, подумай. Сестры, поживее с дренажом, а то мы тут до ночи провозимся…

– Это ты где сейчас? – бледнея, спросил Чиба.

– В операционной. Не волнуйся, у меня гарнитура. Пока, дружище. – И Бокки отключился.

Чиба вернулся в гостиную искать курсовую Кабрас. И заметил листочек, приклеенный к настольной лампе.