Да будет проклят этот город

Каттнер Генри & Мур Кэтрин Л Да будет проклят этот город

Генри КАТТНЕР

Кэтрин Л. МУР

ДА БУДЕТ ПРОКЛЯТ ЭТОТ ГОРОД

Вот история о Короле, которую повторяют. Задолго до того, как знамена царей увенчали высокие башни халдейского Ура, до того, как крылатые фараоны воцарились в таинственном Египте, далеко на Востоке существовали уже могущественные империи. Там, посреди обширной пустыни, известной как Колыбель Человечества, в самом сердце необъятной Гоби, велись великие войны и горделивые дворцы вздымали свои башни в пурпурное азиатское небо. Но эта история случилась еще раньше, во времена, предшествующие самым старым легендам; в великой Империи Гоби, которая сегодня жива только в песнях менестрелей...

Легенда о Сахмете Проклятом

1. ВРАТА ВОЙНЫ

В серых сумерках рассвета пророк поднялся на внешнюю стену Сардополиса. Борода его развевалась на холодном ветру. Всю равнину перед ним усеивали яркие палатки осаждающей армии, украшенные пурпурным символом крылатого двуногого дракона - гербом воинственного короля Циаксареса с Севера.

Солдаты толпились у катапульт и осадных башен, несколько десятков подошли к стене, где стоял пророк. Глумливые голоса выкрикивали поношения, но седовласый старец не обращал на них внимания. Его запавшие глаза под снежно-белыми кустистыми бровями были обращены вдаль, вде горные склоны, поросшие лесом, расплывались в голубой дымке.

Тонким, пронзительным голосом пророк заговорил:

- Беда, беда Сардополису! Падет жемчужина Гоби, падет и погибнет, навеки уйдет ее слава! Обесчещены будут алтари, а улицы обольются красной кровью. Я вижу смерть короля, вижу позор его подданных...

Солдаты под стеной на мгновение умолкли, но затем копья взметнулись вверх и язвительные крики заглушили слова пророка.

- Спускайся к нам, старый козел! - крикнул бородатый гигант. - Мы воздадим тебе по заслугам!

Пророк опустил взгляд, и крики солдатни постепенно стихли. Старик снова заговорил, очень тихо, но каждое слово было ясным и острым как удар меча.

- С триумфом пройдете вы по улицам города, а ваш король воссядет на Серебряный Трон. Но из лесов выйдет ваша гибель, настигнет вас древнее проклятье, и никто не спасется... Он вернется... ОН... некогда правивший здесь...

Пророк воздел руки вверх и взглянул прямо в красный глаз восходящего солнца.

- Эвое! Эвое!

Потом пророк сделал два шага вперед и прыгнул. Он рухнул на поднятые копья и умер.

В тот день врата Сардополиса пали под ударами больших боевых таранов, и люди Циаксареса ворвались в город как волна прилива, как волки. Они убивали, грабили и пытали без капли жалости. В тот день страх опустился на город, а пыль битвы поднялась выше крыш. Защитников хватали и убивали на месте. Насиловали женщин, убивали детей, и слава Сардополиса канула в пучину позора и ужаса. Последние лучи заходящего солнца осветили знамя Циаксареса с пурпурным драконом, развевающееся на самой высокой башне королевского дворца.

Зажгли факелы, большой зал озарился красноватым сиянием, блики заиграли на Серебряном Троне, на котором сидел победитель. Его черную бороду покрывали пыль и кровь, и невольники смывали с него грязь, пока он сидел среди своих людей, обгрызая баранью кость. И все-таки, несмотря на эту грязь и помятые, изрубленные доспехи, в нем видно было истинное величие. Циаксарес был королевским сыном, последним в роду, который брал начало в далеком прошлом Гоби, когда ею правили бароныфеодалы.

Но лицо его отражало лишь слабый отблеск прежнего величия.

Когда-то оно светилось гордостью и благородной силой, их следы до сих пор читались под маской жестокости и порока, покрывающей черты Циаксареса. Серые глаза, вспыхивавшие красным только в огне битвы, смотрели холодно и бесстрастно. Сейчас этот мертвый взгляд изучал связанного Халема, поверженного короля Сардополиса.

В сравнении с могучим Циаксаресом Халем казался хрупким, но, несмотря на раны, стоял он прямо, а его бледное лицо не выдавало никаких чувств.

Странное зрелище! Мраморный тронный зал, украшенный гобеленами, более годился для веселых празднеств, чем для таких мрачных сцен. Единственный человек, казавшийся естественным в этом окружении, стоял возле трона стройный, темнокожий юноша, одетый в бархат и шелка, явно не пострадавшие в битве. Это был Нехо, наперсник короля, а также - как утверждали некоторые - его злой демон. Неизвестно, откуда он взялся, но влияние его на короля было огромно.

Слабая улыбка появилась на красивом лице юноши. Нехо пригладил свои темные курчавые волосы, склонился и что-то шепнул на ухо королю. Тот кивнул, жестом отослал служанку, занимавшуюся его бородой, и коротко сказал:

- Твоя сила сломлена, Халем, но мы будем милосердны. Поклянись верно служить нам и сохранишь жизнь.

В ответ Халем лишь плюнул на мраморные плиты пола.

Странный блеск появился в глазах Циаксареса. Почти неслышно король прошептал:

- Храбрый человек. Слишком храбрый, чтобы умирать...