Да будет свет? (СИ)

Алвар Донтарр всегда больше других недолюбливал Ирвинда, особенно после того, как выяснилось, что тот умудрился переспать со всеми женщинами-кхарэнами в первый год принятия в Совет. Некоторым это не удалось до сих пор. Единственным утешением Алвара и остальных было то, что женщины теперь тоже недолюбливали Ирвинда — почему-то им не понравилось, что он отказался хранить верность кому-нибудь из них.

Слово «верность» в любой реальности Наль было неуместным и глупым, но Ирвинд своим появлением внёс немалую сумятицу в их устоявшееся царство. Каждая из женщин, включая ледяную Фласутту, желала получить его в безраздельное пользование, и каждую его отказ невероятно унизил и оскорбил. Однако, их гнев стёк с него, как с гуся вода, потому что каждая до сих пор, несмотря ни на что, не отказалась бы вновь завоевать его чёрствое сердце.

— Да, в этом есть смысл, — согласился Энри, — но хватит ли Наль, собранного с неполного круга силы, на преодоление барьера?

— Вряд ли кто-то сумеет ответить на этот вопрос без практического опыта. А вот почему Ирвинда нет на общем заседании, это действительно интересно, — высказалась Алеасента Рикат, — вообще-то, это против правил.

— Это его надо спросить, почему он проигнорировал сообщение о сборе, — Энри потихоньку начинало бесить отступление от темы. Он хотел как можно скорее получить согласие кхарэнов на слияние Наль.

В этот момент раздался грохот, стены Малого зала содрогнулись, и одиннадцать членов Совета с остекленевшими глазами направились к выходу. Энри оставалось только смотреть им вслед, шепча себе под нос проклятья.

Глава 12

Никто не может дать более того, кто потерял всё.

© Франц Кафка

Злата

Время здесь течёт как-то иначе… Я не просто аккуратно отсчитывала прожитые дни, делая зарубки, как Робинзон Крузо, а вела самый настоящий дневник, благо записная книжка с ручкой имелись. При этом с трудом поверила своим же собственным записям, когда увидела, что уже целый месяц торчу на Харбласе. Радовало одно — две вылеченные Серые земли дали мне необходимое пропитание.

Вторая Серая земля превратилась в симпатичное озеро, чуть больше того, что было расположено в долине. Но главное — оно кишмя кишело не только рыбой и раками, в нём водились даже съедобные устрицы. Не представляю, как всё это богатство уживалось в одном месте, но факт — штука суровая. Рыбу я таскала импровизированной сетью, которую, как это ни удивительно, довольно быстро сплела из тонких побегов незнакомого кустарника.

По берегам образовавшегося озера, которому я дала имя Байкал (ну а что, его богатства помогали мне выжить не хуже своего великого собрата), обитали утки, и я намострячилась стаскивать их яйца. Вот только с мясом было никак. Охотник из меня не то чтобы не получился, просто я даже пробовать не стала, заранее содрогаясь от мысли, что придётся убить птичку, а потом как-то выпотрошить. О более серьёзной живности даже речи не стояло — всё-таки поколение, выросшее на аккуратно разложенных порционных кусках мяса с витрин ближайшего магазина, не слишком приспособлено для жизни в дикой природе.

В итоге мой досуг представлял собой допотопный деревенский быт, по большей части состоявший из поиска пищи и её приготовления — я не уставала радоваться временному БП-шному помешательству, благодаря которому имела огонь.

Помимо бытовых забот я старательно разведывала территорию, насколько могла уйти от своей «стоянки эскимосов». Исследованное пространство оказалось абсолютно безжизненным, в том смысле, что людей здесь не было — не знаю, хорошо это или плохо, скорее, всё же, хорошо — слова Исондила о возможных проблемах со здешними обитателями до сих пор стояли в ушах. Время от времени попадались следы животных, но только следы.

Третьим моим занятием стало нечто вроде медитации — сидя на берегу озера, я старательно растила свой маленький Аль, то глядя вдаль, то прикрыв глаза. Правда, во втором случае частенько засыпала. Иногда во время спонтанных погружений в сон видела незнакомца, который поведал мне о чудесах и истине, но сколько ни силилась, не могла вспомнить ни его лица, ни того, что он рассказывал.

С течением времени мой энтузиазм медленно, но верно сходил на нет. Зато всё чаще наведывались неутешительные мысли, вопящие, что так и придётся всю жизнь прожить здесь, всеми позабытой-позаброшенной. Помрёшь — и никто не узнает. Хотя с «помрёшь» вопрос спорный, может, я и впрямь достаточно померла во время перехода… Порой хотелось посетить Глерсин и, соответственно, Совет Харбласа — кто знает, а вдруг они захотят помочь? Но предостережение Исондила останавливало.

А пока… Пока я продолжала жить как живётся, понимая, что выход зоны комфорта, даже относительного — очень тяжёлая работа, для выполнения которой я ещё недостаточно настрадалась.

Сегодня, после утренней рыбной ловли и приготовления плотного завтрака я в очередной раз отправилась гулять по окрестностям своих владений с рюкзаком наперевес.