Да будет так!

Иногда тебе стыдно за ложь

Иногда не стыдно

Люди не всегда говорят, что знают, что ты лжешь

Когда мы доехали до следующей остановки, Шайенн, меня сильно укачало. Пустота в желудке сменилась болью, и я боялась, что меня стошнит. Берни всегда приносила мне миску и поддерживала мою голову, когда меня тошнило, а после давала мне мятную жвачку, чтобы убрать неприятный вкус во рту.

Я первой выскочила из автобуса, не думая о том, что, возможно, придется снова искать кого-то, чтобы зайти назад. Может, я вообще не собираюсь возвращаться в автобус. Может, я позвоню Берни и скажу ей, что мне плохо, и тогда она заставит меня ехать домой. Заставит меня сдаться. Может, я и поеду домой, к маме и Берни.

Я нашла телефонную будку и набрала номер Берни, но вместо оператора услышала запись, в которой говорилось, что с этим номером невозможно соединиться. Я позвонила еще два раза, но по-прежнему слышала только голосовое сообщение. Согнувшись пополам от боли в животе, я посмотрела в окно телефонной будки и увидела маленький киоск рядом с женским туалетом. Я решила на всякий случай купить жвачку, но вместо этого попросила чашку черного кофе. Женщина за стойкой, казалось, была удивлена, и на секунду я подумала, что она мне ничего не продаст.

Но я протянула ей доллар, и она вручила мне сдачу и бело-голубой картонный стаканчик с пластиковой крышкой. Я немного отхлебнула из него. Этот кофе был еще более горький, чем у Берни, но мне было все равно – я не собиралась его пить, только вдохнуть его запах, чтобы перенестись туда, где я хотела оказаться, – на кухню, где Берни в халате молола кофе, пока мама раскрашивала картинки в гостиной.

Телефонные будки в Шайенне были удобными, с маленькими сиденьями и светом, который включался, если закрыть стеклянную дверь. Я нашла пустую будку и закрылась в ней. Знакомый запах кофе быстро заполнил маленькое пространство, сделав его почти уютным, и мне стало немного лучше. Я поставила стаканчик с кофе на металлическую полку под телефоном и снова набрала номер Берни. В этот раз мне ответила телефонистка.

– Оплаченный звонок от Хайди, – произнесла я, с облегчением услышав человеческий голос.

– Извини, милая, у них там плохая погода, и связь оборвалась, – сказала она.

– Оборвалась? Надолго? – спросила я.

– Сложно сказать. На пару часов или пару дней. Зависит от того, где неполадки.

– Попробуйте, пожалуйста, еще раз, – попросила я. – Это очень важно.

– Как скажешь, но ничего не изменится. Я же говорю, с ними нет связи, а раз нет, значит, нет.

Я попыталась дозвониться до Бернадетт еще несколько раз, пока не услышала, что объявляют отправление моего автобуса. От паники меня замутило еще сильнее. Голос Берни было единственное, что могло заполнить пустоту, которая грызла меня изнутри и вот-вот готова была вывернуть меня наизнанку.

Дрожащими руками я повесила трубку и толкнула стеклянную дверь. «Сооф», – прошептала она, открываясь. Я зажала уши, не желая слышать это слово. Не сейчас. Я не хотела слышать его сейчас. Я ничего не хотела, кроме как добраться до урны. Меня сильно тошнило.

Когда я открыла дверь, свет в будке погас, оставив меня стоять в темноте. Я вся дрожала от накатившей волны тошноты. Всего в нескольких метрах от будки я видела мусорную урну, но не могла сдвинуться с места. Я закрыла глаза и попыталась сделать шаг наружу, но мои ноги словно приросли к полу. Вдруг я услышала далекий голос – сначала я подумала, что это голос Берни у меня в голове. Затем поняла, что слышу свой собственный. Слова долетали до меня как сквозь толщу воды, потому что я все еще зажимала уши руками:

– За уголок, вверх, вниз, зацепи хвостик за соседа. За уголок, вверх, вниз, зацепи хвостик за соседа.

Спотыкаясь, я выбралась из будки и бросилась к урне. Меня стошнило в самый последний момент. Три раза я сгибалась над большой синей металлической урной, выворачиваясь наизнанку, а когда наконец все закончилось, я открыла глаза и моргнула. Передо мной стояла Джорджия Свит.

– Жвачку хочешь? – спросила она, протягивая мне пачку.

Она была худой и высокой. В день, когда мы встретились, на Джорджии было длинное желтое платье с голубыми цветами. Она рассказала мне, что ей восемнадцать и она всю жизнь жила в Уитленде, штат Вайоминг, но сейчас ехала в Нью-Йорк, чтобы учиться в колледже. Уитленд был далеко от Нью-Йорка, но от Нью-Йорка до Либерти было всего два часа езды. Нам предстояло ехать вместе следующие два дня. Я снова нашлась.

– Откуда ты знала про жвачку? – спросила я, когда мы предъявили билеты и вместе забрались в автобус.

Джорджия настояла на том, чтобы купить мне бутылку кока-колы для желудка, и мне стало гораздо лучше.

– Моя мама всегда давала мне жвачку, когда меня тошнило, – ответила она. – Твоя тоже?

– У моей мамы глупый мозг, так что она не может обо мне заботиться. Это Берни дает мне жвачку, – сказала я, твердо решив говорить Джорджии только правду.

– Берни – это твой папа?