Да, господин министр

(Через несколько дней сэр Арнольд Робинсон и сэр Хамфри Эплби обменялись нижеприведенными записками. – Ред.)

Дорогой Хампи!

Внимательно обдумал вашу проблему и пришел к выводу, что единственный способ ее решения – отказ Дж. Хэкера от Брюсселя.

Дорогой Арнольд!

Боюсь, Дж. Х. склонен принять это предложение. По его словам, он верит в европейский идеал! Непостижимо, не правда ли? Полагаю, он стал жертвой собственных речей. К тому же ему, очевидно, не дает покоя опасение, что он не добился выдающихся успехов в МАДе.

Дорогой Хамфри!

В том, что он порет горячку, есть и твоя вина. Ты постоянно блокировал его (естественно, в интересах более разумного управления). В ближайшие пару дней Хэкеру нужна какая-нибудь эффектная и успешная акция. Рекомендую помочь ему в этом.

Арнольд!

Эффектная и успешная акция? В ближайшие пару дней? Какого рода?

Хампи!

Любого, дорогой мой. ПМ должен сам убедиться, что целесообразнее оставить Хэкера в МАДе. Для Корбета у нас имеется другая вакансия – министерство занятости. Фреду, безусловно, придется уйти, так как он спит на всех заседаниях кабинета. Я знаю – не он один, однако Фред уже дошел до того, что засыпает даже во время собственных выступлений.

22 июля

По-прежнему болтаюсь между небом и землей. Неопределенность убивает всякое желание работать.

Утром спросил у Хамфри, нет ли у него новостей. Нет, ответил он. Мне известно, что в конце недели он обедал с секретарем кабинета. И Арнольд Робинсон ничего ему не сказал? Исключено!

– Вам наверняка что-нибудь да известно, Хамфри.

Небольшая пауза. Наконец он соизволил ответить:

– Господин министр, мне известно только то, что о перестановках будет объявлено в понедельник. А у вас есть новости? Я недоуменно посмотрел на него.

– Относительно Брюсселя, – уточнил он. – Вы принимаете предложение стать комиссаром ЕЭС?

Я постарался объяснить ему двусмысленность своего положения:

– Понимаете, Хамфри, для члена парламента перевод в ЕЭС, безусловно, неприемлем, а для члена кабинета, напротив, он сулит определенные преимущества. Вместе с тем для поборника европейского единства тут есть свои «за» и «против».

Боже мой, что я несу! Очевидно, Хамфри и Бернард думали то же самое, гадая, в каком обличье я выступаю в данный момент.

Хамфри после долгого молчания предпринял отчаянную попытку разобраться в моих чувствах.

– Господин министр, следует ли понимать ваши слова как готовность принять предложение Брюсселя?

– Как вам сказать?… И да, и нет.

Впервые за последние дни ситуация показалась мне даже забавной.

Очевидно, решив поставить точки над «i», мой постоянный заместитель попросил меня назвать все «за» и «против», чем опять поверг меня в смятение. Я сказал, что не могу это сделать: все зависит от того, как у меня выходит на посту министра.

Хамфри ответил, что, по его мнению, у меня выходит нормально.

Чертовщина! Опять я в замкнутом круге. Если у меня выходит нормально, то есть в прямом смысле нормально, – значит, я остаюсь, потому что тогда все будет нормально. Если же у меня выходит всего лишь нормально и не более того, оставаться для меня было бы ненормально, не так ли?

Тут моему постоянному заместителю пришла в голову интересная идея.

– Господин министр, – сказал он. – Мне кажется, сейчас вам нужен крупный личный успех.

Прекрасная мысль! Очень кстати.

– Даже триумф, – уточнил Хамфри.

– Например?

– Например, реклама одного из ваших гениальных политических решений.

Я крайне возбудился и нетерпеливо ждал продолжения, однако его не последовало. Пришлось самому обратиться к Хамфри:

– Э-э… так что же вы имеете в виду?

– Ничего конкретного, господин министр. Просто так, подумалось…

Только душу растравил!

Может, он хотя бы скажет, что даст мне этот гипотетический триумф. По мнению сэра Арнольда, объяснил он, если триумф станет реальностью до перестановок, ПМ не сможет переставить меня вниз.