Да, господин министр

Он пристально изучал меня, стараясь догадаться, чем вызван мой неожиданный демарш. И, должно быть, пришел к заключению, что я попросту сбрендил.

– Все, что могли? – Он обвиняюще ткнул в меня пальцем. – Возможно, для себя. Вот, значит, как вы понимаете «одну команду»! В высшей степени оригинально, должен заметить.

Видя его искреннее огорчение, я почувствовал себя обязанным оправдаться и принялся объяснять, что был вынужден поступить именно так… У меня не было выбора…

Он не пожелал слушать.

– Как вы могли так поступить? Как? Признать все перед членами комитета? Неужели вы не понимаете, в сколь опасное положение вы нас всех поставили?

– Надеюсь, все-таки не себя, – ответил я.

Он покачал головой. Скорее горестно, чем сердито.

– Напрасные надежды, господин министр. Вы настроили против себя все министерство! Люди перестанут вам верить! Что же касается Номера Десять… Мне страшно даже представить себе, как отнесется ПМ к члену своего кабинета, публично признавшему свой провал!

За мучительными размышлениями – не допущена ли тут трагическая ошибка – меня застал Бернард. В руках он держал какой-то конверт.

– Простите, что помешал, господин министр, но вам личное письмо от господина премьер-министра, – сказал он и дрожащей рукой вручил мне конверт.

Сэр Хамфри сочувственно покачал головой. Когда я вскрывал конверт и доставал письмо, до меня донеслись слова Хамфри:

– Я же предупреждал вас… Бернард, по всей видимости, вам придется составить проект прошения об отставке господина министра. Позаботьтесь, чтобы его формулировка давала возможность господину министру «спасти лицо».

Тем временем я прочитал письмо.

«Дорогой Джим!

В последние дни мы совсем не видим друг друга вне кабинета. Не найдется ли у тебя времени для дружеского обеда в Чекерсе в ближайшее воскресенье? И обязательно возьми с собой Энни и Люси.

С нетерпением жду встречи. Посидим, поговорим, обменяемся новостями».

Затем я прочитал письмо вслух. Лицо сэра Хамфри пошло пятнами.

– Как же так… почему… – растерянно пробормотал он. Затем до него дошло: – Заговор! – злобно прошипел он. – Рюмка коньяка с Марком Спенсером!

В ответ я только улыбнулся. Игра стоила свеч. Письмо ПМ – мой безусловный триумф: «В последние дни мы совсем не видим друг друга вне кабинета… дружеского обеда в Чекерсе… С нетерпением жду встречи…»

– Хамфри, вы представляете себе всю ценность этого письма? – не скрывая гордости, спросил я.

– Представляю, господин министр, – тридцать сребреников!

Я с чувством собственного превосходства покачал головой.

– Нет, Хамфри, это награда за лояльность.

– Лояльность? – презрительно фыркнул он. – Лояльность?

– Да, Хамфри, я поддержал вас точно так же, как вы всегда поддерживали меня, не правда ли?

Возразить ему, само собой разумеется, было нечего – он только промычал что-то нечленораздельное.

– Вы что-то сказали, Хамфри? – вежливо спросил я.

– По-моему, – пришел ему на выручку Бернард, – сэр Хамфри сказал: «Да, господин министр».

15 Равные возможности

23 октября

Субботу относительно спокойно провел в своем избирательном округе. На исходе первый год моего пребывания в правительстве. Похоже, дела идут совсем неплохо – ни одного крупного провала (во всяком случае, такого, который не удалось бы вовремя предотвратить). Кроме того, появилось ощущение, что я наконец-то начинаю постигать премудрости административной машины.

Конечно, может возникнуть вопрос: не слишком ли много времени – целый год! – требуется, чтобы «начать постигать» премудрости такого министерства, как, скажем, мое? В политическом смысле, безусловно, много. Однако если бы я, профессиональный журналист и бывший лектор политехнического института, не обладающий опытом управления крупной промышленной корпорацией, был назначен председателем «Империал кемикл индастриз» и всего через год сумел понять ее специфику, меня считали бы выдающимся человеком.

Ведь мы, политики, чувствуем себя в Уайтхолле словно малые дети в дремучем лесу. Нас, никогда ничем не занимающихся, кроме медицинской практики, юридических консультаций или издания политического журнала, вдруг ставят во главе министерства, насчитывающего от двадцати до ста тысяч сотрудников!

И все-таки в целом, мне кажется, у нас выходит нормально. (Находясь вот в таком состоянии самоупоения, Хэкер согласился дать интервью Кэтти Уэбб, ученице четвертого класса средней школы в его избирательном округе. – Ред.)

Впрочем, должен признать, мой энтузиазм по поводу успешной деятельности на посту министра Ее Величества несколько угас после интервью, которое я дал не по годам развитой девчушке для ее школьного журнала.