Да, господин министр

В разговор снова встрял этот зануда Бернард:

– Господин министр, простите, но трясину нельзя проломить кувалдой. Она просто… – Он изобразил какое-то чавканье.

У меня было сильное желание, чтобы эта трясина засосала и его.

Замечание насчет кувалды, похоже, задело сэра Хамфри за живое.

– Господин министр, не хотите ли вы сказать, что это я тяну вас в бюрократическую трясину? Если так, то вы не справедливы ко мне. У меня не было ни малейшего намерения…

На всякий случай я извинился – вдруг действительно не было? – и поинтересовался, какие же намерения у него были.

– Позвольте заметить, – пробормотал он уже не таким обиженным тоном, – если мы хотим, чтобы на руководящих постах были женщины, нам необходимо существенно увеличить нормы приема женщин на начальном уровне. Тогда со временем…

– Когда? – перебил я.

Этого вопроса можно было бы и не задавать.

– Ну-у… лет через двадцать пять.

– Мне кажется, вы не понимаете главного, Хамфри, – по-прежнему сохраняя выдержку, сказал я. – Я хочу добиться этого сейчас.

– Сейчас? – ошеломленно произнес мой постоянный заместитель.

Дошло, слава богу!

– Но, господин министр, чтобы сделать что-то сейчас, тоже требуется время.

Удивительно, как быстро эти мандарины умеют приходить в себя. В его тоне уже явственно послышались снисходительные нотки. Да, уже год я слушаю эту заигранную пластинку.

– Знаю-знаю, три заповеди государственной службы: чем быстрее – тем дольше, чем дешевле – тем дороже, чем секретнее – тем демократичнее! Нет, Хамфри, это надо сделать за четыре года. Согласитесь, срок немалый.

Он печально покачал головой.

– Боюсь, господин министр, мы говорим о разных вещах. Я – о реальном времени, а вы – о политическом.

Сэр Хамфри удобно откинулся на спинку стула, помолчал, а затем неторопливо, как бы размышляя, продолжил:

– Государственных служащих взращивают, словно вековые дубы. Это вам не петрушка и не укроп. Они входят в силу постепенно, в положенный срок… (В жизни не слышал такой претенциозной бредятины.) Их выдерживают, как…

– Как вас? – съязвил я.

– Я хотел сказать, их выдерживают, как старый портвейн, – с обидой возразил он.

– «Гримсби»[79], например?

Он чуть скривил губы.

– Я не шучу, господин министр.

Ну еще бы! Мало того, что он на полном серьезе заявляет о своей значимости, так еще и пытается увести разговор в сторону от моего нового принципиального решения. (Во всяком случае, я так считаю.) Что ж, будем бить наповал.

– Я хорошо все обдумал и предлагаю решить эту проблему, назначив на высшие должности государственной службы наиболее способных женщин из других областей деятельности.

На моего постоянного заместителя стоило посмотреть: вытаращенные от ужаса глаза, в лице ни кровинки…

– Господин министр… мне кажется… я не совсем… – К тому времени, как он добрался до слова «понимаю», его речь превратилась в невнятное бормотание.

Эта сцена доставила мне огромное удовольствие.

– Слушайте внимательно, Хамфри, – сказал я и медленно, отчетливо, словно логопед своему пациенту, повторил: – Мы… назначим на высшие должности… женщин… из других областей…

Хамфри уставился на меня, как кролик на удава. Потом, стряхнув оцепенение, бросился в бой.

– Но ведь вся сила нашей системы в ее незапятнанности, кристальной чистоте, в том, что она не подвержена разлагающему воздействию извне!

Бессмысленная, набившая оскомину словесная мишура!

– Люди переходят с работы на работу во всех сферах деятельности, Хамфри. Почему государственная служба должна быть исключением?

– Потому что она и есть исключение! Наша работа требует тонкости…

– Такта, – подхватил Бернард.

– Преданности, чувства долга…

– Надежности, – добавил Бернард.

– Надежности! – со значением повторил Хамфри. – Верно подмечено, Бернард. Надежности!

Очевидно, мой личный секретарь затронул самую чуткую струну в душе моего постоянного заместителя.

(Бернард Вули не случайно принимал такое живое участие в этом разговоре. Претворение в жизнь намерения Хэкера назначать женщин «со стороны» на высшие посты государственной службы заметно ухудшило бы перспективы служебного роста других чиновников и, следовательно, самого Бернарда. Кроме того, если Уайтхолл гостеприимно распахнет двери женщинам «со стороны», он вынужден будет сделать это и для мужчин. Чего же тогда ожидать Бернарду Вули? – Ред.)