Да, господин министр

– О нет, господин министр, как раз эта часть довольно интересна, – возразил он.

– Чем же?

– Понимаете, если взять самый первый отчет за тысяча восемьсот шестьдесят восьмой год, когда Гладстон создал наше министерство, то увидите, что вводная фраза звучала несколько иначе: «Министерство несет ответственность за обеспечение экономного и эффективного функционирования правительства».

– Та-а-к, – протянул я. – Вот, значит, для чего оно было создано.

– Совершенно верно. Но такая формулировка со временем стала для нового министерства тяжкой обузой: ведь ему приходилось нести ответственность за все проявления неэффективности и бесхозяйственности. По-моему, Гладстон именно того и добивался. Поэтому, когда в воздухе запахло жареным, наши предшественники прибегли к обычному варианту…

– Что значит «обычный вариант»? – полюбопытствовал я.

Оказывается, на языке государственной службы «обычный вариант» означает, что сначала надо получить штаты, бюджет и помещение, а потом без лишнего шума изменить формулировку «Положения». Таким образом, в 1906 году вводная фраза стала гласить: «Министерство призвано способствовать эффективному и экономному функционированию правительства». Тем самым снималась ответственность.

В 1931 году задачей министерства было «оказывать помощь всем государственным учреждениям в их стремлении к эффективному и экономному осуществлению административных функций». В результате ответственность перекладывалась на другие ведомства. А в 1972 году, когда из «Положения» были убраны неудобные определения «эффективный» и «экономный», в задачу министерства уже входили лишь «поддержка и обеспечение административной деятельности всех государственных учреждений». Иначе говоря, потребовалось всего сто четыре года, чтобы избавиться от всякого напоминания об истинной цели создания этого министерства, которое в упомянутый период выросло более чем в сто шесть раз.

Теперь я понимаю реакцию Бернарда, хотя меня все равно клонит ко сну уже к концу первого абзаца. Очевидно, из-за разницы во времени. Как бы там ни было, я должен осилить эту чертову папку, тем более что завтра на слушании будут присутствовать корреспонденты. Спасибо Бернарду, он вовремя напомнил мне об этом.

5 октября

Сегодня я на собственной шкуре испытал, что такое слушание в межпартийном парламентском комитете – настоящая экзекуция, иначе не назовешь.

Происходит все в здании палаты общин, в мрачной готической комнате, где сразу же чувствуешь себя провинившимся мальчишкой.

Посреди комнаты – длинный стол, за ним с одной стороны девять членов комитета. Председатель в центре, справа от него – секретарь. В глубине комнаты два ряда стульев для публики и прессы.

Мне разрешили взять с собой Бернарда, который сел чуть позади, а также Питера Уилкинсона и Джиллиан… убей бог, не помню ее фамилию (помощники личного секретаря. – Ред.).

Во вступительном слове я добросовестно перечислил все, что почерпнул из папки сэра Хамфри (мне все-таки удалось ее одолеть), а именно: министерство административных дел функционирует на должном уровне и осуществляет поддержку и обеспечение административной деятельности всех государственных учреждений.

Первой к экзекуции приступила миссис Бетти Олдхэм. Она яростно тряхнула рыжей копной волос, ехидно улыбнулась и спросила, говорит ли мне что-нибудь имя Малькольм Роудс.

– Ничего, – признался я.

– Я имею в виду бывшего помощника личного секретаря министра административных дел, – пояснила она.

– Да, но в МАДе работают двадцать три тысячи человек, и упомнить всех, согласитесь…

Не дослушав меня, миссис Олдхэм завопила, что его, видите ли, заставили уйти, что он был вынужден уехать в Америку, стал там консультантом одной известной фирмы и написал книгу…

– Вот, полюбуйтесь! – И вынула из сумки пачку гранок. – Здесь господин Роудс приводит немало примеров вопиющей бесхозяйственности государственной службы, и в частности вашего министерства.

Книга? Это серьезно. Я даже не знал, что и ответить. Надо посоветоваться, иначе попадешь впросак.

– Нам что-нибудь известно об этом? – нервно зашептал я на ухо Бернарду.

– Надо же, я и не знал, что Роудс написал книгу, – вместо Бернарда удивился Питер.

А Джиллиан добавила – очевидно, чтобы вселить в меня уверенность:

– Боже, боже мой!

– Кто он такой?

– Смутьян, господин министр, – ответила Джиллиан.

– Ненадежный, недобросовестный человек. Позор всего Уайтхолла! – добавил Питер.

– А о чем, собственно, книга? – спросил Бернард, судя по всему, менее информированный, чем Питер и Джиллиан.

– Мы не знаем…

– Ну, и что прикажете делать? – лихорадочно прошептал я, понимая, что упускаю время.

– Поиграйте с ними в дурочку, – посоветовал Питер. Советчик нашелся! Мне же надо что-то сказать!

– В дурочку? – негодующе переспросил я. – Что вы хотите этим сказать?

– Поиграть в дурочку – значит, уклониться от ответов на поставленные вопросы, господин министр, – объяснил Бернард.

Да, в трудную минуту толку от этих государственных служащих не добьешься – они становятся беспомощными, словно только что вылупившиеся цыплята.