Да, господин министр

«Сага о деяниях органов национальной безопасности, иначе говоря, совершенно секретный документ под названием «Доклад Гатри», о существовании которого мы поведали нашим читателям на прошлой неделе, продолжает лихорадить элиту Уайтхолла. Как выяснилось, одной из жертв злобной химеры подозрительности, насаждаемой органами безопасности, в свое время стал не кто иной, как «истый Джим» – член нынешнего кабинета Джеймс Хэкер, министр административных дел, чьей главной задачей является управление 23 тысячами администраторов страны. Когда он находился в оппозиции, в его квартире были установлены подслушивающие устройства и за ней велось круглосуточное наблюдение. А сейчас, по иронии судьбы, именно ведомство «истого Джима» отвечает за поставки всех видов электронного подслушивающего оборудования. Что, очевидно, дает право считать достопочтенного министра главным бациллоносителем этой заразы».

Я немедленно послал за Хамфри. Необходимо установить, правда ли то, о чем говорится в заметке.

Меня особенно заинтриговало одно определение в этом пасквиле.

– «Истый Джим»… Что они имеют в виду? – спросил я Бернарда.

– Думаю, «выдающийся»… э-э… в том или ином плане.

Что ж, если так, я не возражаю. Хотя с чего бы это «Прайвит аи» стал меня хвалить? Не мешает проверить.

Наконец явился Хамфри, прочел статью вслух и весьма бестактно рассмеялся, когда дошел до «бациллоносителя заразы».

– Это правда? – в упор спросил я.

– Конечно, нет, господин министр.

У меня отлегло от сердца, но… всего лишь на миг, пока он не продолжил:

– Это очередная шуточка. Вряд ли кто всерьез полагает, что вы баци… то есть… э-э…

– Хамфри! – взорвался я. – При чем тут эта пошлая «шуточка»?! Меня интересует, правда ли, что в свое время я находился под наблюдением и что сейчас я отвечаю за подслушивающую аппаратуру.

Верный себе, сэр Хамфри попытался уйти от прямого ответа.

– Как бы там ни было, господин министр, вы же не собираетесь верить тому, что написано в этом клеветническом листке?

Я снова спросил его, соответствуют ли действительности приведенные в журнале факты.

И вновь получил уклончивый ответ:

– По-моему, не стоит принимать это так близко к сердцу, господин министр.

Его сочувственный тон привел меня в ярость. Я заявил, что рассматриваю данный пасквиль, как возмутительное, недопустимое вмешательство в мою частную жизнь. И если он не находит в этом ничего предосудительного, то я другого мнения. Шутка сказать – за мной, свободным гражданином, более того, членом парламента, была установлена тотальная слежка! Сознает ли он, что это нарушение всех демократических устоев и противоречит европейской Конвенции по правам человека?

На Хамфри мои слова, казалось, не произвели никакого впечатления.

– Негласное наблюдение, – невозмутимо констатировал он, – является незаменимым оружием в борьбе против организованной преступности.

Невероятно! Неужели это может служить оправданием для установки подслушивающих устройств у меня, политического деятеля?

– Хамфри, вы что, политиков тоже причисляете к организованному преступному миру?

– Хм… И к неорганизованному тоже, – отшутился он, но, поглядев на меня, понял, что переборщил, – Если серьезно, господин министр…

Я резко оборвал его, напомнив об одном факте моей биографии.

– Будучи редактором журнала «Реформ», я написал передовицу, в которой резко осудил подобное вмешательство в частную жизнь свободных граждан. К тому же я был инициатором общенациональной петиции, требовавшей запретить чиновникам совать нос в чужие дела. И что я узнаю теперь – заметьте, не от вас, а от «Прайвит аи»? Оказывается, ответственность за технические аспекты этой порочной практики несу именно я!

Сэр Хамфри ограничился кивком.

– Почему же вы не информировали меня об этом? (Мой извечный вопрос.)

– А вы не спрашивали. (Его извечный ответ.)

– Что ж, да здравствует свободная пресса! Слава богу, в нашей стране нашелся один смелый и честный журнал!

Бернард принялся было лепетать, что, дескать, пять минут назад я говорил совсем другое. Посоветовал ему (в довольно резкой форме) оттачивать политическое чутье. Надо уметь гибко реагировать на малейшие изменения в ситуации.

Надеюсь, он меня понял.