Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС

3 августа 1968 года. В 12.00 по московскому времени в Братиславе открылось общее пленарное заседание делегации шести социалистических стран. Открыл совещание и сказал вступительное слово Дубчек. Содержание его выступления. Он приветствует всех членов делегаций поименно во главе с руководителем делегации. Благодарит четыре партии за то, что они с пониманием отнеслись к предложению КПСС и КПЧ собраться на это совещание в Братиславе. Совещание в Чиерне-над-Тисой не дало должных результатов, хотя и выяснило много вопросов, которые тоже надо решать. Мы придаем особое значение настоящему, Братиславскому совещанию, на котором нам предстоит выработать единый план действий против империалистических происков. Варшавский договор и вытекающие из него обязательства каждой страны в отдельности обязывают нас быть на страже мира в Европе. Дубчек в своем выступлении затрагивает работу СЭВ и совершенствование его деятельности, одновременно говорит о том, что надо всячески развивать наши связи с мировой экономикой. «Мы все здесь присутствующие кровно заинтересованы в европейской безопасности и признаем все послевоенные границы, в том числе и, безусловно, границы ГДР. Мирное сосуществование, успешное проведение всех акций международного коммунистического движения — в этом тоже наш общий интерес. КПЧ считает, что в международном коммунистическом движении необходимо перманентно проводить дискуссии между партиями». Дальше Дубчек говорит, какую декларацию должно принять настоящее совещание. Этот вопрос вызвал острейшую дискуссию. Тогда Дубчек предложил составить комиссию в составе первых секретарей ЦК и председателей правительств от каждой делегации для выработки заключительного документа совещания. Предлагает также форму и содержание сообщения для печати о начавшемся совещании в Братиславе.

Комиссия уходит на совещание, заседает при закрытых дверях больше семи часов без перерыва. Мы, члены делегации, между собой ведем разговоры на разные темы, чувствуется напряженность. Меня не покидает мысль о встрече с Биляком.

К вечеру я все же встретился с Биляком, и мы с ним условились, что в 20.00 он заходит в общественный туалет, там должен к этому времени появиться и я, и он мне через нашего работника КГБ Савченко передаст письмо. Так и было. Мы встретились «случайно» в туалете, и Савченко мне незаметно, из рук в руки, передал конверт, в котором было долгожданное письмо. В нем излагалась обстановка в КПЧ и стране, разгул правых элементов, политический и моральный террор против коммунистов — людей, стоящих на правильных позициях. Завоевания социализма находятся под угрозой. В стране идет антисоветский разгул, экономика и политика Чехословакии полностью сориентированы на Запад. В стране очень тревожная и довольно сложная обстановка. В письме высказывается просьба, чтобы мы в случае надобности вмешались и преградили путь контрреволюции, не допустили развязывания гражданской войны и кровопролития. Письмо подписали: Индра, Биляк, Кольдер, Барбирек, Капек, Риго, Пилер, Швестка, Кофман, Ленарт, Штроугал. Надо было нам на этих людей и ориентироваться, повести с ними активную работу, можно было бы при этом наверняка не допустить грубого одностороннего военного вмешательства в чехословацкие дела. Пусть бы чехи сами решали все вопросы без нашей помощи, можно было бы распределить так обязанности сформированного руководства республики и КПЧ:

Индра — первый секретарь ЦК КПЧ,

Биляк — предсовмина ЧССР,

Кольдер — председатель Народного фронта,

Свобода — президент ЧССР.

Но, к сожалению, работать с ними никто не работал. Брежнев витал в облаках большой стратегии и политики. В то же время он смертельно боялся Гомулки и Ульбрихта.

О содержании полученного мной письма никто не знал, кроме меня и его авторов. Наконец комиссия закончила свою работу, появился Брежнев, я подошел к нему и сказал: «Леонид Ильич! У меня есть хорошие новости». Он как-то насторожился, но я поспешил сказать ему, что получил письмо от Биляка, и тут же передал это письмо ему. Он его взял трясущимися руками, бледный, совсем растерянный, даже, больше того, потрясенный. Ведь он теперь перед Гомулкой и Ульбрихтом может выглядеть «героем»: он получил от «здоровых сил» письмо, которое дает право более свободно действовать, а это в то время многое значило. При вручении письма Брежневу он поблагодарил меня, сказал: «Спасибо тебе, Петро, мы этого не забудем». Понимай как хочешь, что не забудут? И действительно, Брежнев меня «не забыл» — при первой же возможности избавился от лишнего свидетеля и активного участника всех дел с Чехословакией.

Поздно вечером возобновилось пленарное заседание нашего совещания. На нем обсуждались вопросы, выработанные комиссией. После зачтения текста заявления, некоторых поправок и замечаний текст принимается.

Брежнев зачитывает коммюнике об окончании совещания в Братиславе. По установившейся традиции, чехи предложили выработанное заявление подписать в ратуше — согласились.