Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС

Наступил новый, 1941 год. Все мы думали, что он принесет много нового, хорошего. По крайней мере, так нам хотелось. Но он не снял напряжения и беспокойства. Я много времени нахожусь на заводах, где изготовляется военная техника — танки, бронетранспортеры, тягачи, самолеты, минометы, снаряды, боеприпасы и военное снаряжение. За всем производством военной техники был установлен еще более строгий партийный контроль. Особую заботу вызывал вопрос налаживания массового производства противотанковых и противопехотных мин и ручных гранат на заводе № 308. Директором завода был Ахназаров, по национальности армянин, неплохой организатор-хозяйственник, но в технике и технологии мало разбирался. Коллектив завода был молодой, недостаточно сколоченный, поэтому Ахназарову приходилось помогать во всех отношениях. А боеприпасы, мины, ручные и противотанковые гранаты требовали выпускать сотнями тысяч штук. Приходится следить и за разработками в конструкторских бюро, научно-исследовательских институтах и лабораториях. Большая загрузка неотложной работой как-то меня отвлекала от семейных дел.

А состояние здоровья Любы становилось все хуже. Начались признаки паралича нижних конечностей. Сами врачи забили тревогу — потребовали квалифицированной консультации московских специалистов. По всем анализам, рентгеновским снимкам приехавшие из Москвы специалисты приходят к заключению, что имеет место поражение позвоночника. Вот тут я только и понял, что это, очевидно, результат автомобильной аварии, произошедшей в 1939 году с Любой, когда она выезжала за город, после чего у нее долго болел позвоночник. Рекомендованный курс лечения дает временное облегчение болезненных явлений, но не дает никакого эффекта к выздоровлению.

Я часто бываю в больнице. Люба смотрит на меня умоляющими глазами и с надеждой просит: «Спаси меня, Петя». А я ничего уже сделать не могу. Моя мать — старуха, которую мы взяли к себе, хотя и старается, но ей очень трудно управляться с Борей. Просим старшую сестру Любы Веру приехать в Харьков со своим ребенком и ухаживать за Борей.

С ее приездом стало немного легче. Сильно беспокоится за детей Люба, все время просит меня больше проявлять о них заботы и внимания. Борю она могла часто видеть, а Витасика нет, ведь он в Днепродзержинске у бабушки. Очень больно было смотреть на страдания молодой женщины, матери двух малолетних детей. Когда-то Люба была веселой, жизнерадостной. Она и сейчас, находясь в тяжелейшем состоянии, старается не падать духом. Но все же, когда я прихожу к ней с Борей, она все чаще плачет, а это мне выворачивало всю душу. Я успокаивал ее, говорил, что все будет хорошо, что она поправится и мы вновь будем все вместе. А она смотрела на меня с какой-то глубокой, проникновенной укоризной и, кажется, глазами и всем своим естеством спрашивала меня: «Что же ты не поможешь стать мне на ноги?» И это было уже в буквальном смысле, ибо она передвигалась с большим трудом и только при помощи костылей. На все это смотреть и вынести не хватало человеческих сил. Врачи Харькова и Москвы приходят к заключению, что последнее и единственное средство возможного выздоровления — это квалифицированное нейрохирургическое вмешательство в область позвоночника. Просят моего согласия на проведение операции, советуюсь с Любой — она растерянно смотрит на меня, соглашается со мной: надо идти на операцию как на спасительную надежду. Я ужасно мучаюсь, переживаю, но где-то в глубине души теплится надежда на благополучный исход операции и ее выздоровление.

Первое мая 1941 года — большой, радостный праздник народа, демонстрация, гулянье, веселье, ликование весны. Я на вокзале встречаю приезжающего из Москвы академика, профессора, известного всей стране нейрохирурга Н. Н. Бурденко с его ассистентами. Он по просьбе Харьковского областного лечебного управления дал согласие лично посмотреть больную и, если нужно, сделать операцию. С вокзала прямо поехали в больницу. После осмотра больной Николай Николаевич принимает решение делать операцию. Меня удаляют из больницы. Спасибо, были добрые товарищи по работе в горкоме партии, которые морально поддержали меня в эту трудную минуту, да старые друзья — Сурель Станислав Венедиктович и его супруга Вера Ипполитовна, Женя Каплун.