Да поможет человек(Повести, рассказы и очерки)

Обвинительный материал против религии и бога накапливался в моем сознании несколько лет. На втором году работы в духовной семинарии я обнаружил, что стою на материалистических позициях. Христианство, как и любая другая религия, потеряло для меня сверхъестественный характер; я убедился, что оно является суеверием.

А бог все еще держался! Как ни странно, дело обстояло именно так: религию я уже не признавал, но в бога еще верил. Правда, мое представление о боге тоже менялось. Постепенно от него остался только знак вопроса. И все же этот знак беспокоил меня: должна же существовать, думал я (пусть неизвестная и неуловимая), первопричина бытия.

Но и это продолжалось недолго. Настал день, когда я наконец согласился с тем, что вечность материи исключает бога. Кстати, утверждение науки о вечности материи было мне давно известно, но я долго не признавал его. Объясняется это чисто психологически: ведь мне с малых лет вбили в голову, что «мир создал боженька». Эта догма — первооснова религии. Недаром же библия открывается стихом: «Вначале сотворил бог небо и землю», а символ веры начинается словами: «Верую в бога-отца, творца неба и земли». У меня как, очевидно, и у большинства бывших христиан, эта первооснова веры удерживалась в сознании дольше всех других ее положений.

Борьба двух начал в моем сознании завершилась полной победой материалистического мировоззрения.

Среди духовенства немало людей, разочаровавшихся в призвании, но процент отрекающихся от сана сравнительно невелик.

Могу смело утверждать, что большинство моих знакомых ксендзов, прослуживших церкви пять-десять лет, не хотело бы уже быть священниками. Разумеется, этого слишком мало, чтоб заставить их сложить сан. Но если бы случилось чудо и мои знакомые вновь вернулись к годам поступления в семинарию, они, несомненно, избрали бы другую профессию.

От отречения удерживают различные соображения. Главное — не хочется отказаться от доходного ремесла. Но, кроме того, сказываются и пожилой возраст, и боязнь осуждения со стороны верующих, и, наконец, мировоззрение.

Ведь взгляды большинства из тех, кто уже не хотят быть священниками, остаются идеалистическими. Многие, даже сняв сутану, продолжают верить в бога. В нашей республике что ни год — один-два ксендза слагают сан. Но многие ли из них становятся защитниками материалистического мировоззрения, включаются в антирелигиозную пропаганду? Нет, они преимущественно стараются подыскать «более спокойное» занятие.

Ксендзы, в общем, верующие люди и искренне проповедуют религию. Не правы те, кто говорит, будто ксендзы сознательно дурманят народ (хотя есть, конечно, и такие) или что в духовных семинариях готовят заведомых обманщиков трудящихся… Такой упрощенный взгляд на духовенство, возможно, кому-нибудь и кажется исключительно «боевым», но на деле бьет мимо цели и ничего, кроме вреда, научно-атеистической пропаганде не приносит.

Несомненно, взгляды ксендзов подвержены изменениям, священники перестают верить в некоторые догмы, но в целом их мировоззрение остается религиозно-идеалистическим.

Верующие считают, что я ненавижу бога.

Нет, я не испытываю ненависти к несуществующему всевышнему, но религиозные предрассудки и церковь я действительно ненавижу. Особенно церковь, воплощенную в лице высшего духовенства и богословов! Этих раскормленных господ, украшающих свои холеные телеса шелковыми лентами, золотыми перстнями и бриллиантовыми крестами, я действительно ненавижу! Кстати, среди верующих немало людей, которых коробит превращение нынешнего духовенства в класс господ, его отказ от евангельской простоты и скромности. Конечно, не правы те, кто утверждает, будто Христос был первым коммунистом, а евангельское христианство — подлинный коммунизм. Такие принципы христианства, как: «Не противьтесь злому», «Любите врагов ваших», «Не заботьтесь и не говорите: что нам есть или во что одеться?» — решительно противоречат коммунистической идеологии и морали.

Предположим, Христос в самом деле жил, основал церковь и поручил папам руководить ею. Как убого выглядел бы сегодня евангельский Христос рядом со своим наместником! Он не мог бы сравниться даже с самым захудалым епископом, который повторяет бескровную жертву Иисуса — служит мессы, восседая на пышном троне. Во время понтификальных месс князю церкви оказывается больше внимания и почета, чем богу. Перед епископом становятся на колени, ему земно кланяются, ему кадят ладаном; прислужники почтительно несут за ним шлейф литургического одеяния длиною в несколько метров…

А ведь это всего-навсего епископ!

Какие же почести оказываются епископу епископов — папе? Его называют «святым», «святейшим», «святейшеством», носят на руках. Приветствуя папу, верующие обязаны опуститься на колени и поцеловать его туфлю!