...Да поможет мне бог

—      Возможно, он звонил мне в контору или домой, — сказал он. — Впрочем, едва ли...

—      Что же ты не проверишь? — раздраженно спросила она, не сводя с него глаз. Черт возьми, что ей нужно? Он повернулся к ней спиной, подошел к телефону. Ни домой, ни в контору Лэрри не звонил.

—      Спенс, — заговорила Луиза, — я понимаю, что у тебя неприятности. Видит бог, я не хочу тебе надоедать и быть тебе в тягость, но разве так и нужно? — Она стояла, выпрямившись и широко расставив ноги, и медленно, с трудом, подбирала слова.

—      Что значит «так», Луиза? Я не понимаю тебя.

—      Ты не... — начала было она, но тут же перебила себя: — Спенс, и это все, что есть между нами? Ты... ты не любишь меня больше?

Спенсер молчал. Он не мог ей ответить. Она взглянула на него и быстро закрыла лицо руками. Спенсер стоял перед ней, чувствуя себя беспомощным и виноватым, виноватым главным образом в том, что ничего другого сейчас не чувствовал. Он знал, что это была Луиза, которую он любил всю свою жизнь; она нуждалась в его участии, в его нежности, но он не мог дать ей ни того, ни другого. Он был измучен и опустошен.

—      Луиза, будь снисходительна ко мне, — проговорил он, подходя к ней. — Пожалуйста...

Луиза яростно затрясла головой, преувеличенно подчеркивая свое согласие. Она рыдала, судорожно вздрагивая и делая отчаянные попытки совладать с собой. «В этом виноват я, — думал Спенсер. — Я причина всех ее мучений, и вот я стою здесь, вижу, как она страдает, и не могу даже посочувствовать ей».

Она, видимо, собралась с силами, резко выпрямилась и опустила руки.

—      Когда я с тобой, то либо реву, либо устраиваю тебе истерики, — произнесла она прерывающимся от волнения голосом. — Я уже говорила тебе об этом.

—      Ничего, ничего.

Она сделала несколько шагов к нему, вынула у него из кармана носовой платок и вытерла глаза.

—      Ты думаешь, я сумасшедшая, да? Ты не понимаешь, из-за чего я плачу?

Спенсер покачал головой. Она нервным движением сложила платок и сунула его в карман Спенсеру, затем с глубоким вздохом положила руки ему на плечи и взглянула на него.

—      Извини, пожалуйста, Спенс.

—      Не говори так.

—      Да, я прошу прощения и сожалею обо всем. Годы, прожитые с Лэрри, сделали меня такой неуверенной в себе. Вместо того чтобы становиться взрослее, я все больше и больше впадаю в детство. — Луиза тщетно попыталась улыбнуться ему. Она открыла рот и глубоко вдохнула воздух. — Я сама не знаю, чего ждала. А ты даже не понимаешь, что я тебе говорю. Видишь ли, я только что сказала тебе, что у нас с Лэрри все кончено. Я выгнала его. Я развожусь с ним. Это... это уже окончательно. Я думала, что ты...

Она внезапно опустила руки, отошла в сторону и изменившимся голосом сказала:

—      Боже мой, а я ведь думала, что значу для тебя что-нибудь!

—      Так и есть, Луиза!

Она энергично тряхнула головой.

—      Нет, нет, не нужно, прошу тебя, не нужно! — Она продолжала более спокойным тоном: — Не бойся, я не буду больше устраивать тебе сцен. Видимо, я ошибалась. Я всегда чувствовала, что ты любишь меня, и никогда от тебя не отказывалась. Я и раньше не хотела отказываться и сейчас не хочу, но боюсь, что придется. — Помолчав, Луиза добавила: — Я тебе больше не нужна, Спенс.

—      Сейчас мне никто не нужен, — ответил Спенсер. — И я ничего не могу с этим поделать. Эта... эта история отняла у меня все. Во мне не осталось ничего, что я мог бы отдать другому. Пойми меня, пожалуйста, Луиза, и будь терпелива. Когда все кончится...

Она повернулась.

—      Нет, давай говорить откровенно. Такова уж твоя натура. Ты никогда не был способен отдать себя кому-нибудь целиком. Когда люди опираются на тебя, ты кажешься чудесным, нежным, участливым и считаешь, что любишь. Но это не любовь, Спенс, потому что любить — значит не только давать, но и брать. Иногда ты думаешь, что любишь кого-то, а в действительности ты только позволяешь любить себя.

Возможно, в ее словах была доля правды. Он не знал, права ли она. Он не мог думать об этом сейчас. Она говорила о ком-то, кто жил его жизнью, но не о нем. Говорить о нем бесполезно.

—      Если бы я была твоей женой, Спенс, — словно издалека донеслись до него слова Луизы, — то сейчас, когда у тебя неприятности, я была бы с тобой, совсем рядом, спорила бы, боролась за тебя. Но ты же не хочешь этого!

Она умоляла его, но Спенсер оставался глух к ее мольбам.

—      Я должен бороться один, Луиза, — ответил он.

26.

Вторник, 24 июля, 3.30 дня.