...Да поможет мне бог

Затем внезапно Лэрри решил продать все свои акции самолетостроительной компании «Лоуренс Хант» и с тех пор изо дня в день менял свой образ жизни. Теперь Лэрри было тридцать восемь — тридцать девять лет, он был на два года старше Спенсера. Последние месяцы им не часто удавалось встречаться. Лэрри нередко внезапно уезжал — испытывать новые самолеты, говорил он, — перекочевывал с места на место, исчезал на целые дни, а то и на недели. Он стал беспокойным, нерешительным и много пил. Луиза жаловалась на это уже не раз, теперь она заявила, что у Лэрри есть другая женщина, а когда Спенсер рассказал ему о ее подозрениях, Лэрри беспечно махнул рукой: «Ах, это!»

Снова Спенсер почувствовал тупую боль в желудке. Он не обедал; наверно, это просто голод. Он прошел в кухню и открыл холодильник. Там лежало много припасов: ветчина, сыр, яйца; с минуту он смотрел на все это, но так и не заставил себя ни к чему прикоснуться. Он не был голоден. Он захлопнул холодильник и закурил сигарету. Затем подошел к письменному столу, чтобы набросать заявление, которое нужно будет в понедельник утром передать в газеты, если так посоветует и Марк Хелридж. Но для этого необходимо поговорить с адвокатом до понедельника. Сейчас было около одиннадцати, но, даже если Хелриджи уже вернулись домой, пожалуй, нет смысла беспокоить их так поздно. Лучше подождать до завтра. Он сидел над заявлением несколько часов. Заявление нужно было составить сдержанное и краткое — наподобие простого извещения. Обычно, диктуя письма, он тратил на это не больше времени, чем Мэри, которая их стенографировала, но тут было совсем другое. Он не мог подобрать нужных слов, все они звучали слишком драматично и банально. Наконец он бросил заявление и принялся писать в дневник.

Спенсер уже лег и уснул, когда зазвонил телефон. Он впотьмах нашел выключатель, зажег свет и взял трубку, ощущая ее вес и холод. Была половина пятого утра.

—      Да?

—      Я только что вернулась домой, — сказала Джин. — Я чудесно провела время.

—      Хорошо.

—      Я не пьяная, — заявила Джин.

Спенсер вспомнил, что между ними что-то произошло, но не мог припомнить, что именно. Он пытался собраться с мыслями.

—      Что ты делал? — спросила Джин.

—      Я поехал домой.

Наступило короткое молчание.

—      Ну, тогда все. Если тебе нечего сказать мне...

Она ждала, но Спенсер никак не мог вспомнить.

—      Иди к черту! — крикнула Джин.

Он услышал гудки отбоя.

Спенсер выключил свет. Засыпая снова, он услышал монотонный шум, похожий на дробь барабана, и понял, что идет дождь. Но даже не подумал о своих ботинках, оставшихся на балконе.

15. Воскресенье, 22 июля, 7.00 утра

Спенсер даже по воскресеньям вставал рано. Человек довольно педантичный, со сложившимися привычками, он с годами выработал для воскресных и праздничных дней определенный распорядок, которого с удовольствием придерживался, добродушно иронизируя над самим собой и изредка — раз или два за несколько месяцев — его нарушая, впрочем только для того, чтобы доказать себе, что может идти и не по проторенной дорожке.

Он поднимался около семи, брился и принимал душ, как и в обычные дни. Затем — тут уже вступал в силу его распорядок — разгуливал по квартире в одних трусах. Он складывал стопкой газеты — по воскресеньям Спенсер читал все нью-йоркские газеты, — проверял электрические часы, за неделю уходившие на несколько минут вперед, переставлял книги на полках, точил карандаши, наполнял сигаретами коробки — словом, вновь становился хозяином своей квартиры, причем занимался всем этим неторопливо и охотно.

Затем он накрывал стол для завтрака — в хорошую погоду на балконе, а если день выдавался холодный или дождливый, то в комнате. Он клал ложки и нож на строго определенные места, свертывал по всем правилам бумажную салфетку и наливал воду в стакан, хотя почти никогда к ней не притрагивался. Проделав все это, Спенсер шел на кухню и готовил себе обычный воскресный завтрак: два яйца всмятку, два ломтика хлеба, поджаренного в масле, большой стакан апельсинового сока и две чашки кофе. За завтраком он начинал читать газеты. Вначале Спенсер обычно просматривал сообщения о бейсболе и футболе, если на первой странице не оказывалось какой-нибудь сенсационной информации, которой нельзя было пренебречь. Затем он читал театральную страницу, а потом без всякого разбора — все другое, приберегая на сладкое свои любимые комиксы: «Блонди», «Лил Абнер» и «Дик Трэйси». Закончив завтрак, он убирал со стола, уносил посуду в кухню и, слегка ополоснув ее, оставлял в раковине, а сам возвращался в гостиную дочитывать газеты.

Из всех обязанностей, лежавших на нем по воскресеньям, когда Эмма не приходила, Спенсер не любил только уборки постели и обычно ее не убирал, если не ждал гостей, которым могло прийти в голову осмотреть его квартиру.