Да – тогда и сейчас

– А у меня жена на сносях, – сообщил Стенхоуп, нарушив долгое молчание. – Ко Дню благодарения должна родить.

– Та ирландка? – спросил Фрэнсис. – Вы поженились?

Он попытался вспомнить: когда Стенхоуп говорил о своей девушке, еще в академии, они были помолвлены? Разговор состоялся в ноябре, то есть всего четыре месяца назад.

– Ага, – кивнул Стенхоуп. – Уже две недели как.

Церемония прошла в городской ратуше. Потом был обед на Двенадцатой улице, во французском ресторанчике, про который Стенхоуп вычитал в газете; у тамошних блюд оказались непроизносимые названия, и, чтобы сделать заказ, пришлось тыкать пальцем в меню. Энн в последний момент пришлось переодеться: свадебное платье оказалось ей уже мало.

– Она хочет обвенчаться, как только ребенок родится. Мы собирались провернуть это по-быстрому, но нам везде отказали, и живот не помог. Теперь Энн надеется устроить, чтобы венчание и крещение были в один день. В смысле друг за другом.

– Брак есть брак, – признал Фрэнсис и горячо поздравил напарника.

Не дай бог, Стенхоуп заметит, что он считает в уме. Не по ханжеству, просто по ирландской привычке, – ничего, скоро отвыкнет. В Америке все по-другому. Здесь женщины водят такси, в церковь можно зайти в шортах и футболке. По Таймс-сквер люди гуляют чуть ли не в трусах.

– Хочешь, я ее тебе покажу? – спросил Стенхоуп, снимая фуражку.

Он достал из-за подкладки фотографию хорошенькой блондинки с изящной, длинной шеей. Там же, за подкладкой, вместе с образком архангела Михаила, хранился снимок юного Брайана с каким-то парнишкой.

– Кто это? – спросил Фрэнсис.

– Мой брат, Джордж. Это мы на стадионе.

Фрэнсису не приходило в голову носить фотографии за подкладкой фуражки, а сложенный вдвое образок архангела Михаила он хранил в бумажнике. В день выпуска он сделал предложение Лине Теобальдо, и она сказала да. Не за горами то время, когда он сам похвастается парням, что скоро станет отцом. Лина была наполовину полькой, наполовину итальянкой. Когда Фрэнсис украдкой наблюдал, как она роется в сумочке или чистит яблоко, придерживая пальцем нож, его охватывал ужас: а что, если бы они не встретились? А что, если бы он не приехал в Штаты? А если бы ее родители не приехали? Где еще, кроме Америки, итальянец и полька могли пожениться и заделать такую дочку? А если бы он не работал в пабе в тот день, когда она зашла спросить, нельзя ли снять зал для семейной вечеринки? Ее сестра поступила в колледж, рассказала Лина. Очень умная девочка, ее даже взяли учиться бесплатно, дали полную стипендию.

– Вы тоже поступите, когда окончите школу, – ободрил ее Фрэнсис.

Лина рассмеялась. Оказалось, она окончила школу год назад, но в колледж не попала. Ну и ладно, устроилась нормально. Ее буйные кудри лежали на смуглых голых плечах – одета она была во что-то без бретелей. Работает она в центре обработки данных «Дженерал моторс» на Пятой авеню, в двух шагах от «ФАО Шварц». Фрэнсис понятия не имел, что такое «ФАО Шварц». Он прожил в Америке всего четыре месяца.

– Все спрашивают, уедем ли мы из города, – продолжал Стенхоуп. – Сейчас мы живем в Куинсе, но квартирка совсем маленькая.

Фрэнсис пожал плечами. Он понятия не имел, на что похожи американские пригороды, но идея провести всю жизнь в тесной квартире ему совсем не нравилась. Фрэнсис мечтал о земле. О саде. О просторе. Но пока что они с Линой собирались после свадьбы поселиться у ее родителей, чтобы поберечь деньги.

– Знаешь такой городок – Гиллам? – спросил Стенхоуп.

– Нет.

– Я тоже нет. Но есть один парень, Джефф. По-моему, он сержант. Так вот, этот Джефф говорит, что Гиллам всего в двадцати милях к северу и там полно наших ребят. Перед каждым домом лужайка, и детишки развозят газеты на великах, как в «Семейке Брэйди».

– Как, ты сказал, он называется? – переспросил Фрэнсис.

– Гиллам, – ответил Стенхоуп.

– Гиллам, – повторил Фрэнсис.

Когда они дошли до следующего квартала, Стенхоуп заявил, что у него в горле пересохло, и неплохо бы взять пивка. Фрэнсис притворился, что не услышал. В Браунсвилле патрульные иногда выпивали на службе, но исключительно тайком, в машинах. Фрэнсис не то чтобы трусил, но в полиции-то оба они совсем недавно – если влипнут, на снисхождение рассчитывать не придется.

– Давай по содовой с мороженым, – предложил Фрэнсис.

Дверь в закусочную была распахнута и подперта двумя кирпичами, но внутри все равно стояла адская жара. За кассой сидел старичок в пожелтевшей бумажной шляпе и кособоком галстуке-бабочке. Он тут же воззрился на полицейских. Над головой у него исступленно жужжала жирная черная муха.

– Содовая холодная, приятель? Молоко свежее? – осведомился Стенхоуп.

Широкоплечий и громогласный, он мигом заполнил собой тихую закусочную. Фрэнсис посмотрел на свои ботинки, перевел взгляд на стекло витрины, затянутое сеткой трещин и подклеенное скотчем. «У меня хорошая работа», – сказал он себе. Уважаемая. Ходили слухи, что в семьдесят третьем году вообще не будет набора из-за сокращения бюджета, но его курсу удалось проскочить.