Да здравствует ворон!

Сейчас молодой господин опять составлял компанию чудовищу на священной земле. Юкия хотел поспать до его возвращения, однако сон оказался не из приятных.

Харума – его кохай по Кэйсоин и одновременно преданный подчиненный – покаянно склонил голову, извиняясь за то, что разбудил.

– Что-то случилось?

– Прибыл гонец из Мэйкёин. У них есть сообщение для Его Высочества, и вас тоже просят явиться вместе с ним.

– А Его Высочество?

– Еще не вернулся. Господин Сигэмару сказал, что сопроводит его, и предложил вам пока лететь в Мэйкёин. А там вы его смените.

– Ясно. Тогда отправляюсь. Подготовь коня.

– Слушаюсь!

Юкия быстро собрался и вылетел из Сёёгу. Харума проводил его.

Вечер еще не наступил, но небо было темным, а ветер пах сумерками. Внизу он видел еще не восстановленную часть города. Пейзаж выглядел совсем иначе, чем когда он впервые прибыл сюда вместе с отцом. Юкии ужасно надоела навевающая мрачные мысли картина, поэтому он пришпорил коня.

Он любил семью и родные места. Войдя в этот мир двадцать лет назад как второй сын наместника Тарухи, что в северных землях, с тех пор он ни разу не усомнился в своем чувстве.

К тому времени, как мальчик осознал себя, он уже понимал, что из трех братьев только у него другая мать: в усадьбе наместника не было недостатка в родичах, которые талдычили, что его нужно отдать в приемную семью, либо судачили о его покойной родительнице.

К счастью, у Юкии была и другая мать, которая воспитала его: Адзуса. Она любила мальчика, ничем не выделяя его среди собственных сыновей, да и ее родные дети – старший и младший братья Юкии – тоже никогда не обращали на это внимания.

Родная мать мальчика, несмотря на слабое здоровье, слыла женщиной резкой и безжалостной. Отец полюбил Адзусу еще до того, как ему просватали другую. И все же та, взывая к чести семьи, настойчиво хотела родить ребенка. Так она и умерла, не успев даже обнять свое дитя.

Юкия никогда не спрашивал отца напрямую, однако не сомневался, что тот испытывал к его матери сложные чувства. Во сне отец был жесток к сыну, хотя на самом деле почти никогда не показывал, что по-разному относился к своим троим детям.

На его лице читалась любовь, подчиненная долгу, но не искренние чувства. Имей Юкия жалость к себе, вел бы себя иначе, заметив, как смотрит на него отец. Вместо этого он, будто речь шла не о нем, а о ком-то другом, просто рассудил, что это вполне естественно. Мальчик ведь и сам толком не понимал, чего хотела его мать. Не мог решить, то ли он был насмешкой умной женщины, то ли капризом дуры. Одно он знал точно: добродетельной женой его мать не назовешь.

Ему ни разу не доводилось слышать о ней ничего хорошего – ни от служанок, которых она мучила, ни от ее мужа, с которым она прижила дитя. И лишь Адзуса, которой пришлось хуже всех, как ни странно, пыталась ее защищать.

– Я уверена, что твоя матушка больше всех на свете любила тебя. Вот почему ты вырос таким здоровеньким: ведь ты получил двойную порцию любви от двух матерей, от нее и от меня. Правда? – без всякого притворства говорила с улыбкой Адзуса, и Юкия уважал ее больше, чем кого-либо еще.

Она была мудрой женщиной, и ее мудрость проявлялась вовсе не в расчетливости. Здорово, что все ее прекрасные качества унаследовали оба ее сына. Только ему этих качеств не досталось. Это его расстраивало. Но именно поэтому он любил Адзусу и своих двух братьев, как никто их не любил.

С другой стороны, его отец, которым родная мать Юкии вертела как ей угодно, был совершенно заурядным человеком. Наместнику нельзя быть просто добряком. Наоборот, нужна политическая ловкость, которой отцу Юкии недоставало.

В Тарухи он еще мог послужить прекрасным военачальником, но и тут ему не хватало ни твердости характера, чтобы противостоять давлению сверху, ни хитрости, чтобы с ним справиться. Северный дом не всегда бывал дружелюбен с Тарухи, и все же наместник – то ли из-за своей кротости, то ли из-за простоты – не желал обострять ситуацию. Когда Юкия подрос, он просто диву давался: и как отцу удается выполнять свои обязанности?

Впрочем, в каком-то смысле из всей семьи он лучше всего понимал именно своего отца. Они оба испытывали сложные чувства к дочери Северного дома, настоявшей на своем желании родить Юкию, и оба они искренне любили Адзусу и ее детей. Они ценнее всего на свете, и их нужно защищать. Отец на это не способен, а вот сам Юкия был уверен, что справится.

Он должен вместо отца оберегать любимую семью и свою родину. Ради этого он готов отказаться от чего угодно.

* * *

Юкия летел над скучной, тусклой зеленью, когда впереди показался огромный храм с выложенной белой галькой площадкой – Мэйкёин, монастырь Светлого Зерцала, где служил настоятелем старший брат молодого господина Нацука.

Мэйкёин находился не на Рёундзан, а на горе Тюо: на ее западной стороне, ровно под воздушным путем от Оо-мон к Рёундзан. Священники должны были присматривать за воротами Кин-мон, поэтому эту задачу от Рёунгу передали Мэйкёину.