Да здравствует ворон!

– Вот поэтому я и не могу понять, почему вы позволяете этой лжи распространяться! Ведь многие благородные вороны остались в столице, приняв ложь за правду!

Она сама, услышав о переезде в Рёунгу, недоумевала, почему выбрали место, столь близкое к Тюо. Мало того, когда воплощение Золотого Ворона и его супруга – те, кто больше всего нуждался в защите, – не уехали в провинцию, а остались во дворце, вся эта безответственная ложь только получила подтвержение.

– Выглядит так, будто правители обманывают народ ради собственной безопасности. Если Его Высочество не разоблачит эту ложь, его репутация будет ухудшаться. Мне кажется, нужно скорее переубедить всех.

Юкия чуть скривил губы.

– Вы совершенно правы и, как всегда, проницательны.

При этом голос его звучал сухо.

– Благодарю за предупреждение. Однако это предположение истинно, поэтому прошу вас действовать сообразно ему.

Масухо-но-сусуки не поверила своим ушам, но ответить не успела: поклонившись, Юкия отвернулся от нее и ушел.

* * *

– Что, опять Масухо-но-сусуки накричала на бедного Сумио? Я слышала. – Когда открылась дверь, госпожа Сакура улыбалась, не вставая с постели.

Надзукихико ожидал, что состояние супруги не настолько плохо, раз она пригласила мужа навестить ее, но все равно почувствовал облегчение, увидев, что она в силах смеяться.

В комнате Хамаю хоть шаром покати. Она никогда не имела много вещей, но эта комната выглядела слишком уж скромно для жилища супруги будущего правителя. Единственный предмет мебели – приподнятая на платформе постель с балдахином – придавал помещению несообразный вид.

– Акэру тоже досталось. Масухо-но-сусуки возмущалась, что они надеялись попасть в твою спальню, – мягко ответил молодой господин, и Хамаю, засмеявшись, привстала.

– Бедняги.

Надзукихико протянул руку, чтобы поддержать супругу, но она отказалась:

– Не надо.

Он сел у ее постели.

Хамаю выглядела лучше, чем он ожидал, но все же сильно похудела, да и цвет кожи говорил о нездоровье.

Резкие черты лица, высокий рост, почти как у молодого господина, и нарочито грубоватая речь – даже не скажешь, что благородная девица. Обычно это она подбадривала мужа, оттого сейчас ее уязвимый вид казался лишь трогательнее.

– Тебе можно вставать?

– Да. Извини, что вынудила прийти ко мне.

После ее переезда в Сиондзи они редко виделись, так как супруг был постоянно занят, поэтому последний раз беседовали вот так, с глазу на глаз, довольно давно.

– Не перенапрягайся. Мне бы не хотелось, чтобы тебе стало хуже.

Хамаю радостно улыбнулась, что бывало нечасто:

– Когда ты так говоришь, я понимаю, как мне повезло.

Вдруг улыбка исчезла с ее губ, и она серьезно взглянула на Надзукихико:

– Что при дворе?

– Все как обычно.

Это означало, что проблем, как всегда, множество, но ничего достойного упоминания не случилось. Хамаю поняла, что хотел сказать супруг, и кивнула.

– Кстати, Надзукихико. Когда ты собираешься взять себе наложницу?

Тот моргнул. Но девушка спокойно смотрела на него.

– Лучше бы после восшествия на престол.

– Будешь ждать, пока не покончишь с обезьянами? Но ведь неизвестно, когда это случится.

– Кажется, у штаба готов план. Если пойму, что дело затягивается, тогда еще раз подумаю об этом.

– Думай быстрее и пораньше сообщи мне, что решишь.

Ее настойчивость озадачила Надзукихико. Они уже не в первый раз обсуждали эту тему. Хамаю считала, что наложница нужна, Надзукихико отговаривался: мол, не сейчас – и часто они так и не приходили к единому мнению. Однако такой требовательности в голосе Хамаю он еще не замечал. Молодой господин почти бессознательно сжал руку супруги, пытаясь понять, о чем она думает.

Хамаю горько улыбнулась:

– Прости, Надзукихико. У меня не вышло.

Эти скупые слова объяснили ему, что причиной недомогания стал он сам.

– Был ребенок?

– Да.

Какая жестокая ирония: он узнал о том, что жена понесла, только после того, как она потеряла дитя.

Через некоторое время после зачатия в организме ятагарасу начинает формироваться скорлупа. Тогда тело, готовясь к кладке, естественным образом стремится вернуться в птичий облик, чем сигнализирует о хорошем развитии беременности. Однако в редких случаях скорлупа, которая должна была оберегать новую жизнь, так и не появлялась.

– Я удивлялась, почему ежемесячное недомогание проходит так тяжело, а это оказалось дитя, которое я не смогла выносить… – Хамаю вздохнула и потерла лоб.

Другую руку крепко сжимал Надзукихико.

– Сказался переезд из Окагу?

– Нет, к сожалению, врачи считают, что мой организм просто неспособен на это.

Масухо-но-сусуки волновалась больше своей госпожи, поэтому призвала не только придворного лекаря, но и знаменитую в Тюо повитуху, однако все дали один и тот же ответ: не помогут ни лекарства, ни иглы. Все в один голос утверждали, что в таких случаях в прошлом не было ни одного примера, чтобы женщина позже снесла здоровое яйцо.

Это не болезнь, не травма. Просто тело Хамаю с рождения не обладало способностью уберечь свое дитя.

– Я сама сейчас полностью здорова, разве что обескровлена. Но родить тебе ребенка я не могу. Ты должен взять наложницу.