Дабог

— Правительство Джона Хаммера подписало указ о твоем досрочно‑условном освобождении с обязательным призывом на воинскую службу. Собирай вещи… криво усмехнулся он.

Андрей стоял как столб, совершенно ничего не соображая.

— Он что, тормоз? — резко осведомился офицер, смерив Рощина презрительным взглядом и обернувшись к охраннику. — Кого вы мне подсовываете, мать вашу?!

— Извините, сэр, это лучший специалист по управлению серв‑машинами в нашей тюрьме! — Охранник злобно и недвусмысленно посмотрел на Рощина. — Он сейчас придет в себя… Одну секунду, сэр!..

Андрей интуитивно понял — нужно подчиниться. Одного он не мог взять в толк, что значит «собирайся»? Все имущество, которым дозволено было владеть заключенному, составляла одежда, а она находилась на нем. И при чем здесь упоминание о серв‑машинах и совсем уж неуместное в данной ситуации слово «тормоз», явно отпущенное в его адрес?..

— Я готов, — спокойно произнес он, предупредив грубый окрик служащего тюрьмы, выступившего из‑за спины незнакомого офицера.

Тот смерил его недоброжелательным взглядом, в котором читалось злорадное предвкушение.

— Ты что, не рад? — внезапно спросил он. — Тебя выпускают на СВОБОДУ, понял?

Андрей кивнул, одновременно пожав плечами.

Офицер, искоса наблюдавший за этой сценой, вновь перевел злой вопросительный взгляд на охранника.

Служащий тюрьмы отвернулся от Рощина и тихо произнес:

— Сэр, вас никто не обманывает. Это действительно очень грамотный специалист. У него высшая категория допуска к управлению механизмами по системам виртуальной связи. Просто он не понимает, о чем идет речь.

— То есть как «не понимает»? — хмуро переспросил тот. — Мне казалось, что каждый заключенный мечтает вырваться на волю. Или это не так?

— Все правильно, сэр. Но посмотрите на статью приговора.

— Да, я читал. Незаконное рождение. Его мать должна была сделать аборт, но не стала.

— Вот именно, сэр. Его привезли к нам в пятилетнем возрасте.

На лице офицера наконец отразилось понимание сути того, что пытался втолковать ему охранник. Обернувшись к Рощину, он еще раз оценивающе взглянул на него и внезапно усмехнулся:

— Ну что ж, парень, тебе повезло. Теперь ты узнаешь, что такое НАСТОЯЩАЯ жизнь.

Андрей снова хотел пожать плечами, но не стал. В его молчаливой покорности присутствовало непонятное офицеру здравое, рациональное начало. Тюрьма тоже научила его кое‑чему. Поживем — увидим, говорили его глаза с мелкой сеточкой разбегающихся по углам морщинок.

За шестнадцать лет заключения он привык делать выводы только из конкретных, неоспоримых фактов…

* * *

…Через минуту или две все пространство поляны напоминало собой развороченный механический муравейник: огромные серв‑машины, исчадия высоких технологий военно‑промышленных комплексов Земли, в тесноте спускались с аппарелей, выворачивая центнеры земли трехпалыми ступоходами, нервно вспыхивали соприкасающиеся защитные поля, визгливо всхлипывали приводы, глухо вибрировала броня…

Наконец в механической толчее наметился какой‑то порядок — машины образовывали звенья, делясь на тройки.

Аппарели посадочных капсул начали закрываться, смыкая лепестки в непробиваемый монолит обшивки, и через некоторое время на поляне опять возвышались пять исполинских «яиц» с шершавой, шелушащейся окалиной броней.

Головная серв‑машина исчезла во тьме.

Вслед за ней двинулось первое звено, за ним второе, третье повернуло правее, четвертое влево, и пошло… пошло…

Поляна начала пустеть. Темный лес, меж стволов которого гнездился мрак, проглатывал многотонные шагающие машины, и лишь визг серводвигателей некоторое время еще доносился из чащи, обозначая направление, в котором скрылся механический легион захватчиков.

Глава 12

Усадьба Полвиных. Одиннадцать часов вечера.

Ольге этой ночью не спалось вообще. Она честно погасила свет, разделась, легла в постель, но не чувствовалось в теле той сладкой истомы, которая предполагает возможность быстро и приятно отойти в мир снов.

Наоборот, стоило закрыть глаза, как в голове одна за другой начинали возникать разные мысли. И что хуже всего, этим злополучным вечером в ее сознании толклись вопросы, на которые никак не находилось нормального, понятного ответа…

Через полчаса, измяв подушку, скомкав одеяло, она не выдержала.

В эту ночь все казалось чужим, раздражающим. Даже попискивание электронных часов, отмечавшее каждые прошедшие тридцать минут, и то вызывало внутренний протест.

Лежать, слушая тишину, в которой тонкий зуммер исправно отмечал некие временные вехи, оказалось невыносимо. В первый раз она столкнулась с таким явлением, как бессонница, и это состояние показалось ей ужасным…

Ольга откровенно не понимала — что происходит с ней?!. Почему внутри нет прежнего покоя? Почему жизнь, казавшаяся такой понятной и приятной, вдруг стала удивительно похожа на скомканную простыню?

Неужели причина в этом роботе, корабле? Или она мучается оттого, что электронная машина показала ей частичку собственной памяти, бесстрастную видеозапись далеких событий, к которым она уж точно не причастна никоим образом?..