Дачный сезон

«Я, Снегирева Ольга Андреевна, заявляю, что второго июня 1999 года, ко мне на дачу ворвались трое вооруженных мужчин, которые, угрожая пистолетом мне и моим детям, заставили меня скрыть их у себя…» Так… «Приметы всех троих отлично помню, в случае необходимости могу легко их опознать…» – Жора искоса посмотрел на Мутного, который весь напрягся. Видимо, его гораздо сильнее огорчало то, что кто-то может понять, ради чего его понесло в Вишневку, чем то, что его посадят за побег. Неужели он еще рассчитывает добраться когда-нибудь до коллекции?

Я стояла и переводила взгляд с Мутного на Рябого.

– Так, приступим к опознанию, – вытерев платком лоб, сказал Овсянников. – Ольга Андреевна, вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний…

– Хватит, – ответил вдруг Рябой. – Были мы там. Как раз у девчушки вот этой.

Мутный быстро вскинул голову, взглянул на Рябого. Зрачки его сузились, он мрачно пробормотал что-то себе под нос.

– Вот и отлично, – обрадовался Жора. – Давно бы так. И нам канители меньше.

Потом мы сидели в кабинете, и Жора допрашивал Мутного. Рябой по всей видимости о коллекции ничего не знал, вернее, знал, но очень мало. И Жора понял, что трясти нужно Мутного. Он пугал его убийством Скворца, отчаянно пытаясь повесить его на Мутного. Мутный же отчаянно сопротивлялся.

– Говорю тебе, начальник, не убивал я его! – в стопятидесятый раз твердил Мутный.

– А кто тогда? – настойчиво вопрошал Жора.

– Так а мне откуда знать? – делал удивленное лицо Мутный. – Мало ли кто! Это уже не мои проблемы!

– А как же факт, что вас видели втроем в Вишневке в тот день? Свидетелей хватит!

– Начальник! – взмолился Мутный. – У меня и так грехов – во! – он провел рукой по горлу. – Мне одним больше – одним меньше – разницы нет. Но про Скворца скажу: клянусь чем хошь – не убивал я его. Хочешь, расскажу, как дело было? Разделились мы тогда, чтобы внимания не привлекать. Решили в город пробираться. Договорились, где встретимся в Тарасове. Скворец через лес пошел, а мы с Рябым полем. Попутку поймать хотели. Доехали до города, стали ждать Скворца. Так и не дождались. Я и подумать не мог, что его убили. Думал, засыпался по глупости. А он, выходит, вон что…

– Зачем ограбили дачу? – спросил Жора. – Не отпирайтесь, на ней найдены ваши отпечатки пальцев… – никаких отпечатков, конечно, найдено не было, потому что никто их не снимал. Никто, кроме Жоры, вообще не знал, что Галину ограбили. Но я понимала, что Жора изо всех сил старается выудить у Мутного сведения о коллекции.

– Переодеться нужно было, – глядя в сторону, заявил Мутный.

– А что, у Ольги Андреевны нельзя было взять?

– А вы видели ее барахло? – хмыкнул Мутный. – Его же на пугало нацепить стыдно!

Я почувствовала, как заливаюсь краской. особенно досадно было сознавать, что краской я заливаюсь из-за Ольги. Это ей полагалось краснеть. Довела дачу черт знает до чего, зараза такая! Все вещи похерила! Ну ничего, вот приеду – я разберусь с ней по-своему!

– Врете, – спокойно сказал Жора, выпуская сигаретный дым.

– Не вру, – также спокойно ответил Мутный, но выпускать ему было нечего, и он сплюнул на пол.

– Нам известно, что вы пытались добраться до коллекции, похищенной вами в компании с Григорием Мельниковым по кличке Седой много лет назад.

– Это все ваши домыслы, – твердил Мутный.

Допрос в таком духе продолжался несколько часов. Я чувствовала, что просто валюсь со стула от усталости. Несколько раз я наливала себе растворимый кофе, так что заветная Овсянниковская баночка «Нескафе», купленная с зарплаты, чтобы побаловать себя, значительно опустела. Уже от кофе лопались сосуды, а в ушах стояли только нудные препирательства Мутного и Жоры. Они уже сами устали и препирались лениво и с явной неохотой.

«Может, скажешь?» – вопрошали грустные глаза Овсянникова.

«Отстань!» – умолял взгляд Мутного.

Так ни до чего и не договорившись, Жора прекратил допрос, пообещав Мутному перенести пытки на завтра. Тот обреченно вздохнул.

– И что завтра? – качнувшись на стуле, спросила я.

– Да не скажет он ничего! – махнул рукой Жора. – Да и не знает по всей видимости.

– Значит, мы так ничего и не добились, – задумчиво сказала я. – Ни кто Скворца убил не знаем, ни где коллекция.

Я помолчала еще немного, а потом сказала:

– Жора, так значит, если Скворца убили не они, может, кто-то еще за этой коллекцией охотится?

– Но кто?

– Не знаю. Но ведь за что-то его убили? Может быть, он все же нашел коллекцию, а тот человек его выследил и отобрал ее?

– Так, подожди. Скворец сам ничего найти не мог. Он просто не знал ничего. С Седым он знаком не был, в похищении коллекции не участвовал. Мутный ему ни слова бы не сказал. Сама же говорила, что он просто на побегушках у Мутного был. Таких в свои дела не посвящают. Мутный, возможно, поделился бы с ним какой-нибудь крохой, а может быть даже, и нет. Так что не мог он ничего сам найти. А предположить, что Мутный нашел сам и дал на хранение Скворцу – совсем глупо. Уж кому-кому, а Скворцу он бы ее точно не доверил. Да он и не расставался бы с ней.